Оседлать чародея
Шрифт:
Улица вдруг перестала быть пустынной: на нее выскочили два существа, похожие на толстых уродливых кроликов. Виан от неожиданности остановился.
– А ну, кыш! – рявкнул на «кроликов» Лазаро.
– Что это? – спросил Виан, когда напуганные существа, подкидывая кверху толстые задки, скрылись в стенном проломе.
– Жиряки, – досадливо махнул ухом конек, – звери такие, в Угорий не водятся. Вкусные, кстати. Они, вишь ты, как увидели, что в городе людей нет, так тут же обосновались. Раньше-то они лишь на скалах селились. Странно… – добавил он несколько невпопад.
– Что странно? Что поселились? – не понял Виан.
– Нет, это я так. Улицы чистые – камней нет, кусков известки нет. А ведь
– Может, прибрался кто, – пожал плечами парень.
Над пустынной улицей и над головами путников ворон заложил круг, едва слышно вибрируя маховыми перьями, а затем полетел в сторону дворца.
Дворцовая ограда была более или менее цела, только ее заметно покореженные ворота безжизненно валялись в пыли, причем Виан отметил, что некая сила выбила створки наружу, а не вовнутрь. Парень окинул взглядом и стену, и дворец. Последний был хорош – куда там палатам угорийского владыки, если Уж честно. А стена слабовата, отметил про себя Виан, ни одного серьезного штурма не выдержит – так только, от толпы недовольной отбиться. Больно уж надеялись местные зодчие на защиту пустыни да моря. Вот и оплошали! Лазаро даже не поглядел на помятые кованые решетки, а поцокал дальше, прямо к дворцу. Мимо широкого крыльца – парадного, видно – к какой-то двери, отнюдь не для высоких гостей предназначенной, но все равно по ней видно сразу – не бедные люди дворец строить изволили, не бедные.
А может, мелькнула мысль у парня, вспомнившего страницы истории Эрианта, именно эта дверь для самых дорогих гостей, а парадная – так, впечатление произвести на заезжего чужеземного государя?
– Устраивайся, чувствуй себя как дома, – радушно объявил конек, открывая ногой створку двойной двери.
Виан протиснулся вслед за коньком в проем и шагнул под прохладные своды. Это было довольно приятно – хоть день и клонился к вечеру, на улице было отнюдь не прохладно, а раскалившиеся за день камни откровенно дышали жаром. Здесь же по контрасту парню показалось даже зябко. Он, впрочем, не возражал.
– Все главные залы находятся над нами, туда, если захочешь, попадешь по лестнице. Здесь опочивальни, по крайней мере – часть их. Там, – конек махнул копытом влево, – кухни, а в другую сторону пойдешь – выйдешь к бассейну. Можешь заодно и окунуться, пыль смыть.
– А ты сам? – лениво поинтересовался Виан; минуту назад ему более всего хотелось есть, а теперь в мозгу засвербила мысль о бассейне – и то сказать, покрылся пылью поверх пота, как рудокоп какой.
– А я сбегаю проверю, все ли в порядке. Царь-девицы – они, знаешь ли, такие, их надолго без догляда оставлять нельзя!
Коты – умные животные. Виан об этом не знал, да и не мог знать – не держат в Угории кошек, ни в Верхней, ни в Нижней. Не знал, а коты все же умны – с тех пор, как один из них повстречался сперва с самострелом в руках эриантийской принцессы, а затем и с котлом на дворцовой кухне, прочие пустынные побродяги более на территорию дворца нос не показывали.
Другое дело – птицы. То ли глупы (недаром ведь говорят: «птичьи мозги»!), то ли самонадеянны. Вот и стервятник, углядев сверху, из поднебесья, будто что-то в бассейне плавает, спустился проверить, не утонул ли кто. А ежели да, так можно будет и подождать денек: рано или поздно тело прибьет к берегу – то-то будет поживы!
Виан скосил глаза, глядя, как стервятник вразвалочку прогуливается по бортику бассейна. Красивая, в сущности, птица, даром что название подкачало: белоснежная, с черными махровыми перьями, ноги и голова цвета хорошего сливочного масла, глаза внимательные поблескивают, узкий клюв на кончике украшен хищным крючком. И почему люди находят что-то величественное
Виан брызнул на стервятника водой. Тот обиделся, отпрыгнул от бассейна и тяжело взлетел, резко взмахивая широкими крыльями. И только поднявшись выше окружающих дворик стен, выровнял полет и поплыл куда-то прочь в вечернем воздухе. В небе он тоже смотрелся величественно: широкие «плоскости», хвост белым ромбом. И никакой суетливости в движениях, сплошной покой и гармония: дескать, здесь и сегодня никто не умер – не беда, завтра кто-нибудь умрет в другом месте.
Лежа на спине и раскинув руки, Виан неторопливо дрейфовал по дворцовому бассейну, уже забыв о стервятнике. Размышлял он о другом: что можно и нужно будет рассказать государю да и просто разной дворцовой челяди о пленении загадочной царь-девицы. Государю требовалось представить доклад – не слишком, впрочем, подробный, если к оному докладу будет прилагаться девица как таковая. Челяди нужны были байки. Однако после недолгих раздумий парню стало очевидно – едва ли следовало рассказывать правду про Эриант. Правда о разрушенном городе, пусть и заморском, породит совершенно ненужные расспросы, тем более что Виан теперь понимал: знающим угорийцам – что боярам, что воеводам, что храмовникам – название «Эриант» еще как знакомо. Это он, полуграмотный сын селянина, волею судьбы выбившийся в царские конюхи, месяц назад только глазами хлопал, новое слово услыхав. Да и лишившаяся своей столицы и подданных эриантская принцесса так ли уж сильно заинтересует царя-надежу? Так что лучше уж пусть будет сказочная царь-девица с зачарованного острова. А где этот остров да что там за богатства-сады-дворцы такие – кто ж разберет! Остров-то, вам сразу сказали, зачарованный!
Для более детального выступления перед конюхами да прочей челядью Виан принялся придумывать подробности. Как приехал он на пустынный морской берег, к которому якобы причаливает ладья царь-девицы. Как расставил шелковый шатер, а в нем, на расстеленном ковре, приготовил яства всякие и напитки. А ковер где взял? Так по случаю в Тищеборе у заезжего чернявого торговца купил, за свои кровные, для государева дела не пожалел! А как смеркаться начало, приплыла на своей ладье девица. Ладья-то у нее не простая, разными зверями и цветами расписанная, золотом и серебром украшенная. И плывет эта ладья без весел, без ветрил, а быстро, будто ее попутный ветер гонит. Девица же на корме сидит, рукоятку правила пошевеливает.
Увлекшись и нагнетая драматизм, Виан решил, что в первый вечер он заснул прямо под стенкой шатра. А девица напилась-наелась за Вианов счет да и была такова. Но Виан не сдался – вновь приготовил кое-какой стол из оскудевших своих запасов, а дабы больше не опростоволоситься, специально натаскал к шатру острых камешков и всякого мусора, чтобы в сон не клонило. И вот тут-то уж парень не оплошал: едва вечерняя гостья в шатер вошла да вина пригубила, дернул за тайную веревку – и весь шатер рухнул, запеленав девицу складками шелковой ткани. Хоть веревкой обматывай, на коня грузи да вези, куда хочешь.
– Значит – в шелковый шатер, веревкой и на коня? – спросил чей-то приятный, с еле заметным акцентом голос.
Оказывается, последние подробности своей похитительской деятельности Виан рассказывал вслух. От неожиданности парень на мгновение с головой ушел под воду, а вынырнув, встал в воде вертикально, отфыркиваясь и протирая глаза.
Светило успело нырнуть за окоем. Здесь, на южном берегу Соленого моря, темнело действительно быстрее, чем в Тищеборе или даже в Рачьей бухте. Но все-таки с зеленоватого неба еще лилось достаточно света, чтобы Виан мог без особого труда разглядеть девушку, стоявшую на краю бассейна.