Осел у ямы порока
Шрифт:
– Давай-ка Вадик еще раз последнюю встречу вспоминай, когда ты посреднику Пашу Балаболова заказывал.
– Да, не заказывал я его, – нервно дернулся всем телом начальник ревизионного отдела. – Просто рассказал так, мол, и так. Вот говорю, узнали про наше дело тип один. Прогорело, мол, всё. А он мне: не волнуйся, доверься нам и иди, спи спокойно. Короче, как в сказке русской народной про конька – горбунка. Короче, всё, как в тумане.
– Где встречались? – уже строже спросил Колчинский.
– Да я уже вроде рассказывал, что встретились в «Трали-вали». Там минут десять посидели
– В «Трали-вали» говоришь, это хорошо, – продолжал подергать мочку уха следователь. – Это даже очень хорошо. Петрович свисни своим орлам, пусть они нам сюда Женю Лобачева притащат. Ты его знаешь, он барменом в «Трали-вали» служит. С редкой памятью человек, может, он чего заметил. Память, еще раз повторюсь – редкая. Женя у меня свидетелем уже делам по восьми проходил и всё удачно. Между прочим, он капитан третьего ранга в отставке. Катером ракетным командовал, но чего-то не туда и не к месту пустил, вот его и попросили с флотской службы.
Бармен, резво доставленный орлами Копченова, лишь обозрел наш коллектив, так сразу настроился на деловой лад и подготовился к ответу на любой вопрос.
– Жека, мы тебя вот чего позвали, – ласково начал беседу Колчинский. – Ты Вадима Алексеевича давно в своем заведении встречал?
– Как давно? – развел руками бармен. – Вчера вот и встречал с девушкой.
– С кем? – переспросил Копченов.
– С девушкой, с секретаршей Николая Алексеевича.
– Да какая же она девушка? – практически хором изумились начальник райотдела с директором.
– Ну, здесь я, конечно, настаивать не буду, – чуть поперхнулся в своих показаниях Жека, – но вчера Вадим Алексеевич был именно с ней. Два дня назад с другой дамой, вот та точно не девушка, там никаких вопросов в этом плане у меня нет, а про вчера вот у меня сомнения. Ходят, правда, про неё некоторые слухи, но их к делу не пришьешь.
– Стоп, – уже строго вмешался Колчинский. – Про дам и девушек отставить, давай про мужиков его.
– Нет, с мужчинами Вадим Алексеевич к нам не заходит. Не его, видимо, профиль. Он больше на слабый пол ориентирован.
– Это как же не захожу, – аж вскричал от негодования Вадик, – а на прошлой неделе я у тебя коктейль с кем пил? Ну-ка вспоминай. Ты чего вздумал на меня напраслину возводить. Говори всё, как есть.
– Пардон, – слегка смутился бармен, – было. Извиняюсь. Был Вадим Алексеевич с молодым человеком.
– Ты его раньше у вас встречал? – попытался взять быка за рога следователь.
– Было и причем также один раз было.
– С кем?
– Был этот молодой человек вместе с Крюковым Михаилом Ивановичем, с Вашим замом Максим Петрович.
Максим Петрович Копченов и мы вместе с ним, застыли от последнего сообщения, в крайне напряженных позах. Опять в показаниях всплыл дядя Миша. Что-то здесь было не то. Улика за уликой толкались к образу погибшего Михаила Ивановича. Неужели он действительно в чем-то был здесь замешан? Ой, как бы этого не хотелось. Всё-таки хорошим человеком он был. Бывают такие люди, что даже радуешься, когда гадость, какую-нибудь, про них услышишь, а тут совсем всё наоборот. Очень не хотелось,
Жека хотел на этом кратком отчете и ограничиться, но колюче-профессиональный взгляд представителя прокуратуры дал толчок к копанию в кладовой памяти труженика ресторанной стойки. Копался в этой кладовой бармен на этот раз долго, изредка недоуменно пожимая плечами, но вдруг вскрикнул:
– Таксиста я знаю, который вашего молодого человека от «Трали-вали» отвозил последний раз. Как же я сразу не вспомнил? Выхожу, значит, я сразу следом за ним по своему делу и вижу сел тот парень в зеленый «Москвич» с красной крышей. А «Москвич» тот нашему электрику Семенычу принадлежит. Это он специально крышу красной краской покрасил, чтобы попижонистей было. Про его пижонство у нас в городе каждый знает. Про него даже легенды ходят, что он у нас в районе первым стилягой был и его за это пять раз на пятнадцать суток сажали. Герой. Ему даже комсомольский значок в КПЗ вручали. Герой одним словом и к тому же очень интересный человек, только бестолковый немного.
– А, что такое «стиляга»? – ни с того, ни с сего заинтересовался я, услышав непонятное слово за которое можно угодить за решетку.
– Стилягами в шестидесятые годы называли продвинутую молодежь, которая стала сбрасывать с себя оковы тоталитаризма и одеваться по западным модам, – внезапно принялся за мое просвещение Павел Викторович, решивший, наверное, удовлетворением моего интереса загладить вину за неудавшееся на меня покушение. – Только за это почти и не сажали, так пропесочат на комсомольском собрании или карикатуру в центре города повесят, а вот чтобы сажать, я такого не слышал.
– Сажали, – вступил в наш разговор Николай Алексеевич, но не так, чтобы как в наказание, а для острастки. Дружинники по танцплощадкам ходили и ширину брюк замеряли, как найдут уже положенного, так с собой забирают.
– Как так замеряли? – не понял я.
– Спичечным коробком, – засмеялся директор, – меня, и то один раз взяли, правда, без протокола. Интересно было. Эх, вспомнить приятно нашу жизнь, это вам не то, что сейчас.
Колчинский нашей беседы не слушал, он что-то шептал Копченову, и тот скоро взялся за телефон.
26
Пижона Семеныча привезли тоже быстро. Он был слегка напуган и к тому же не очень трезв. Долго Семеныч не мог понять, чего это комбинатские шишки, совместно с милиционерами от него хотят, а как понял, то сразу перестал заикаться, вспомнил тот злополучный день, из-за которого его сейчас от задушевных корешей оторвали, и рассказал все, что знал по данному вопросу. Все знания его сводились к тому, что отвез он того парня, как раз именно в этот дачный поселок, а точнее бывшую деревню Пентюхино и даже предложил сводить всех желающих к тому месту, где пассажир покинул автомобиль. Место, по словам Семеныча, было не совсем обычное для высадки пассажиров. Все предыдущие пассажиры заставляли себя в деревню везти, а этот потребовал высадки раньше. Всем сразу любопытно стало и пошли мы радостно к тому месту всей озабоченной гурьбой, потому как засиделись, честно говоря, в помещении уже до головной боли.