Осень Мендосы
Шрифт:
С рюкзаком в охапке, спотыкаясь от волнения, Кадна выбежала наружу. Мир покачивался перед глазами. Девушка сбавила шаг, чтобы не упасть, прошла за ворота, побрела по аллее, присела на скамейку. Открыла унибук. Диана Павловна не звонила и письменных сообщений не посылала.
Когда же, когда?! У археологини больше шансов, брат-полицейский может узнать все составы экспедиций и моментально сузить поиск…
Девушка поколебалась, глядя в сторону аэробусной остановки.
Съездить домой к матери и рассказать ей всё?
Слишком важный
Мама крепко обняла её, потом бросилась ставить чайник и доставать из холодильника пирожные.
– Ну, как ты там, привыкаешь?
Кадна засмеялась.
– Да вообще полный кайф! Наслаждаюсь жизнью! Куча дорогой еды, бассейн, тренажёры, цветущий сад, все дела! А если по правде, то я – внезапно – нашла мужчину, который мне очень понравился! Он хороший, посмотри, какой у него взгляд, посмотри, он похож на отца, такой же красивый! Диана Павловна поможет найти его!!!
Мать вскочила из-за стола, уронив прозрачный бокал, звон стекла заглушил яростный вскрик.
– Ты разочаровала меня своей глупостью! Ты разрушила все мои надежды на твоё благополучное будущее! Приличному человеку предпочла неизвестного голодранца! Ибо кем ещё может оказаться студент или рабочий экспедиции…
Нинианна немного остыла и сбавила тон.
– Впрочем, если он родственник Мендосы, то всё может оказаться не так уж плохо. Вот когда найдёшь его, тогда и рассуждать будем. А пока нужен запасной вариант, нельзя отшивать богача, это неразумно – ставить всё на «тёмную лошадку». И не полагайся на Диану Павловну, она твой враг, запомни. А ты – наивный ребёнок, раз не хочешь понять это. Короче, возвращайся обратно и жди Романа Августовича, а там видно будет!
Переутомление сказывается на выдержке. Кадна закричала в ответ:
– Мама!!! Даже если я не найду этого человека! Даже если я всю жизнь буду искать его! За. Мендосу. Я. Не. Выйду.
Нинианна поморщилась.
– Не кричи, у меня давление подскакивает. Что-то ты чем дальше, тем глупее. Ещё пару лет назад мечтать мечтала, но вовсе не возражала против брака по расчёту. А как исполнился двадцать один, так словно с цепи сорвалась… Я на твоей стороне, ты же знаешь. Этот парень действительно силён, я допускаю мысль, что он и в жизни так же хорош, как на портрете, но…
Кадна открыла глаза, прижимая ладонь к сильно бьющемуся сердцу. Нарисованная воображением сцена ей не понравилась. Мать, по её же собственным, давним признаниям, вышла замуж по расчёту. Она уважала мужа, отца Кадны, но не любила его. Значит, рассказывать ей о портрете и Диане Павловне нельзя. Вот когда этот человек найдётся…
Девушка развернула унибук таким образом, чтобы матери был виден особняк у неё за спиной, и набрала адрес. Экран тут же засветился, Нинианна ждала звонка.
– Мам, привет. Ты как?
– Да что – я? Вот ты почему не в доме?
– Вышла позвонить, в доме нет связи, купол же.
–
– Да знаю я, знаю.
– Вот и давай, потрать время с пользой, потом не до того будет.
– И сколько у меня времени? Когда вернётся Мендоса?
– Роман Августович вернётся через две недели, считая со дня своего звонка.
Обе помолчали. Кадна с облегчением вздохнула, она узнала, что хотела.
– Мне заехать домой?
– Не стоит. Не беспокойся… Ну ладно, крошка моя, будь умницей, займись делом. Питайся, высыпайся, учи билеты к экзаменам, про бассейн и тренажёры не забывай.
Нинианна помедлила и добавила строго, с нажимом:
– По-моему, тебе пора обратно. Надеюсь, ты не сбежала оттуда совсем? Какова бы ни была настоящая причина, а мы обещали не оставлять дом без присмотра.
Кадна рассеянно огляделась.
– Да-да, сейчас иду.
Значит, у неё есть максимум шестнадцать дней. Если, конечно, Мендоса не соврал. Надо успеть.
Девушка встала со скамейки.
Нинианна, одобрительно улыбаясь, смотрела с экрана, пока её дочь не захлопнула унибук…
14.
После разговора с матерью, воображаемого и действительного, Кадна так обессилела, что легла спать среди бела дня. Она вдруг поняла, что устала стеречься, устала бояться, устала искать и не находить информацию, да просто устала вообще. Она с размаху плюхнулась в широкую, мягкую, тёплую постель, не раздеваясь, даже не сняв рюкзак с плеч, и тут же отрубилась. Как будто её выключили.
И приснился ей эротический сон.
Она снова смотрела в прекрасные, светлые, почти серебряные глаза. Сильные, нежные руки ласково скользили по её обнажённой коже, сверху вниз, с головы до ног. Он двигался над ней, и это было похоже на танец, медленный, томительный, великолепный. Голова кружилась, тело словно бы наполнялось немыслимо сладостным сиропом из сахара и лепестков роз, а душа – ошеломительно-яркой радостью. Ощущения нарастали, захлёстывали, будто океанской волной, вот-вот что-то должно было произойти, невероятное, доселе неиспытанное, пугающее и восхитительное. И тут…
Она проснулась.
В забытых наушниках рядом, на подушке, пел тягучий, медовый, солнечный голос.
Кадна заплакала от избытка чувств, от внезапной оборванности, от иллюзорности того прекрасного, что переживала только что.
Поднялась, чувствуя себя разбитой, и побрела в зал с портретами. Тупые взгляды автоматических надзирателей сопровождали её на протяжении всего пути, она не обращала на них внимания.
В зале девушка остановилась перед портретом, готовая упасть на колени и поклоняться, словно неведомому божеству.