Осень прежнего мира

Бояндин Константин Юрьевич

— Нет, нисколько, — говорить с невидимым собеседником было непривычным занятием. — Меня зовут Ользан. Я…

— Не утруждайте себя, — что-то тихонько звякнуло в темноте. Словно собирает сложный механизм с завязанными глазами, подумалось художнику. — О вас я знаю достаточно. Мне хотелось бы услышать о конвертах.

Ользан посидел несколько секунд, собираясь с мыслями, и рассказал. Почти то же самое, что Рамдарону.

— Вот только газету я сжёг, — добавил он и замолчал. Сейчас скажет, «большое спасибо, я вас

больше не задерживаю», подумал юноша почему-то. Ему стало как-то не по себе. Собеседник воспринимался, как бездонное отверстие — он только поглощал. Юноша поёжился.

— Жаль, — долетело из темноты. — Газета была бы, безо всякого сомнения, интересна. Впрочем, того, что вы рассказали, уже хватит, чтобы заинтересоваться. Конверты при вас?

— Да.

— Вы их вскрывали?

— Нет, — ответил Ользан сухо. Он что, принимает меня за полного идиота?

— Разрешите взглянуть?

— Конечно. Куда их положить? — Ользан едва сдерживался, чтобы не говорить насмешливо. Будет интересно, как его неведомый собеседник будет рассматривать что бы то ни было в полной темноте. Хотя, если он ольт… Да нет, вроде по голосу не похож.

— Один момент.

Раздался щелчок и комнату затопил мягкий, желтоватый свет. Он лился из трёх больших шаров-фонарей, что висели прямо под потолком.

Ользан невольно привстал, чтобы оглядеться. Комната напоминала небольшой Музей. Только в здешнем Музее было свыше двухсот тысяч экспонатов, а в комнате, вероятно, тысяч десять. Помещение было неожиданно большим и все его стены были шкафами, стеллажами и аналогичными сооружениями. Чего только там не лежало…

— Прошу вас, — человек сидел спиной к нему и был ростом около полутора метров. Ещё один кандидат, подумал Ользан неожиданно, вспомнив описание «бродяги». И вновь едва не рассмеялся. — Подойдите сюда.

Ользан пересёк разделяющее их пространство за пять шагов и положил на свободный уголок стола все три конверта. После этого свободного места на столе не осталось.

Хозяин дома повернул к Ользану голову и тот оторопел.

Лицо его было человеческим — только что кожа была чуть сероватой, а глаза — глубоко посаженными. Однако там, где полагалось быть волосам, находились, судя по всему, перья. Человек выглядел так, словно оделся на маскарад гусём. Руки его были одеты в кожаные перчатки. Хорошо хоть, что пальцев пять, подумал юноша почему-то.

Человек или кем он там был смотрел в глаза Ользану ещё несколько секунд. Затем улыбнулся. Зубы тоже были, как у людей.

— Нерлон, — представился он.

— Что, простите? — Ользан был совершенно поглощён мыслями.

— Так меня зовут. Присаживайтесь. Что-нибудь выпьете?

Лицо также не позволило определить, какого пола был его собеседник. Сидел он так, что определить пол по фигуре также не представлялось возможным. Кстати, неожиданно подумал Ользан и ощутил, как кончики

ушей чуть покраснели. На кой мне вообще это далось? Какая разница — он это или она?

Позже он подумал, что, видимо, его растерянность была вызвана тем, что существо, с которым он говорил, во многих смыслах вызывало противоречивые эмоции. Разум не сразу смог с этим справиться.

А пока разум был занят, тело вернулось к креслу и уселось, как и прежде.

— С удовольствием, — ответил Ользан, тоже слегка охрипшим голосом и вспомнил, что Бревин не признавал чай за достойный напиток. — Чаю, если можно.

— Разумеется, — ответил Нерлон, но не пошевелился. — Я вижу, вас удивила моя внешность.

— Да, — признался Ользан.

— Могу добавить, что многие до вас вели себя куда более странно, — Нерлон мелодично рассмеялся. А вот смех похож на женский, подумал Ользан. — Однако мы отвлекаемся.

Нерлон наклонился над конвертами и, казалось, принюхался к ним. Затем застыл, глядя в пространство и не обращая ни на что внимания. Вошёл слуга и с лёгким поклоном поставил чашечку на низенький столик у Ользанова кресла. Вторую поставил перед Нерлоном — словно по волшебству, на столе освободилось немного места.

Чай был отменный. Однако тоже с добавками. Юноша ощутил слабый травяной вкус. Он не портил напитка, но заставлял пить его не торопясь — оттенков вкуса было очень много.

— Несомненно, это повторение, — пробормотал Нерлон. Его чёрные глаза вновь уставились на посетителя и неожиданно он спросил: — Рамдарон говорил вам, чем я занимаюсь?

— Нет, — с удивлением ответил Ользан. Он проверяет меня на честность, пришла в голову мысль. Ну ладно. Зачем мне врать-то?

— Я ищу повторения.

— Что? — теперь удивление стало искренним.

— Вы давно живёте в Оннде? — глаза пытливо всматривались в лицо Ользана. Как быстро он меняет темы, подумал Ользан. — Я здесь появляюсь время от времени. В общей сложности — лет семь, наверное. Не считал, честно говоря.

— Тогда вы заметили, что во многих отношениях Оннд и Федерация вообще отличаются от остальных государств. Ощущением — спокойствия, наверное? — хотя, вероятно, можно подобрать и лучшее слово.

— Пожалуй, — осторожно согласился Ользан. Ему был непонятен этот разговор. Что хочет от него это существо?

— Всякая система — в особенности, власть — должна уметь реагировать на изменения мира, если она не хочет гибели. Изменения зачастую совершенно незаметны, пока не становится слишком поздно. Коротко говоря, нет таких повторяющихся явлений, которые не заслуживали бы внимания.

— Кажется, я начинаю понимать, — пробормотал Ользан.

— Превосходно. Ваш случай — также случай повторения. Очень неприятный, надо признать. Простейший способ понять, что происходит — выяснить, кто послал вам эти «письма».