Осень Ричарда Блейда
Шрифт:
Он перешагнул порог, отбросив занавес на двери, опустился в кресло — низкое, как и вся мебель в этом мире. Лейн с ногами забралась в другое, оказавшись отделенной от гостя вычурным столиком, на котором покачивались дымчатые круглые бокалы без ножек.
От зоркого взгляда Блейда, большого знатока женской души (разумеется, и тела), не ускользнуло, что молодой врач чемто озабочена. Он, правда, не придал этому значения, списав чувства Лейн за счет предстоящих развлечений в постели.
Тем временем бокалы уже были полны и тихо звенели, покачиваясь и ударяясь
— Знаешь, дорогая, в моем мире перед выпивкой принято высказывать какое-нибудь желание… это называется «тост». Так что я хочу выпить этот бокал за твою удачу, Лейн… — Он слегка лукавил; с гораздо большим энтузиазмом он выпил бы сейчас за успех своего задания и за легкую дорогу домой.
— Эгван, расскажи мне о своем мире, — шепнула женщина.
Ну разве мог он отказать ей в этом?!
Его история была пространна и несколько сбивчива, так что слушательница вряд ли поняла хотя бы половину. Но сейчас Блейд и не стремился к четкости, стараясь разложить в голове части той головоломки, что была его собственной жизнью.
Он говорил об Англии, описывал ее города и леса, горы Шотландии и холмы Уэльса, перемежая рассказ фрагментами собственной биографии. Иногда ему приходилось пускаться в долгие объяснения: Лейн не могла понять, почему различные народы Земли воюют друг с другом. Проблема заключалась в том, что и сам Блейд весьма смутно представлял ответ на этот вопрос; вероятно, такова природа землян, думал он про себя.
— Почему война, о которой ты говоришь, называлась Мировой? — спросила Лейн, — Ваша планета воевала с какимнибудь другим миром?..
Ее слова удивили Блейда; ему понадобилось с минуту, чтобы подобрать объяснения.
— Нет, дорогая. Обычно два государства воюют друг с другом, Мировой же называется война, в которой участвую почти все страны. Та, о которой я рассказывал, была второй в нашей истории.
— Из-за чего она началась?
Блейд хмыкнул; «простые» вопросы Лейн невольно заставляли задуматься.
— Я полагаю, из-за амбиций нескольких людей, властвовавших над державой, которая развязала войну. Один из них был фанатиком…
— Фанатиком?
— Ну, ненормальным человеком… Если бы он вовремя обратился к психиатру, может, ничего бы и не произошло.
— В чем же выражалось его сумасшествие? — в глазах Лейн зажглась искорка профессионального интереса.
— Он считал, что только его народ может быть воистину свободным, великим и процветающим. Остальным предоставлялась роль слуг или рабов. Естественно, прочие страны не собирались этого терпеть, и как только вождь-фанатик напал на одну из них, пришли ей на помощь.
— А почему же они ждали нападения, а не начали войну первыми?
Блейд раздраженно пожал плечами; Лейн, кажется, не понимала очевидных вещей.
— Наши государства не могли напасть первыми, — начал он, — потому что… не могли! Ведь если бы мы это сделали, то оказались ничем не лучше этого ненормального! Мы же, в конце концов, сражались за свободу… Кроме того, моя страна была еще не совсем готова к войне.
— А
Блейд сначала опешил, потом ему припомнилось, что в языке Эрде нет такого отвлеченного понятия. Можно было сказать «свободное место» или «свободное время» — в смысле «ничем не занятое». Теперь он понял причину затруднений Лейн, но не смог найти правильного эквивалента земной абстракции. Пришлось пуститься в долгие объяснения:
— Понимаешь, мы придерживаемся той точки зрения, что каждый человек может делать все, что ему угодно, если это не нарушает интересов других. Поэтому мы не могли помешать фанатику, пока он соблюдал договора и не нападал на нас…
Лейн перебила его:
— Может быть, это и называется «свободой», но, по-моему, ждать, пока на тебя нападет сумасшедший, не мешая ему готовиться к атаке — просто глупость!
В этом философском диспуте Блейд неожиданно почувствовал себя близким к поражению; пожалуй, самая большая глупость — объяснять необъяснимое, особенно человеку другого мира. Он улыбнутся и решил перевести разговор на менее щекотливую тему. И в самом деле, для дискуссий существуют менее привлекательные компаньоны, чем молодая и хорошенькая женщина.
Лейн правильно восприняла его улыбку и выскользнула из комнаты. Через пять минут она явилась в новом туалете — в совсем коротеньком, едва прикрывавшем бедра платье с декольте чуть ли не до пояса. Блейд восхищенно закатил глаза, наполнил бокалы и поинтересовался:
— У вас есть что-нибудь вроде танцев? — такая тема для разговора нравилась ему куда больше.
— Что-что?
— Ну, это когда женщина и мужчина двигаются ритмично под музыку…
Лейн хихикнула.
Сообразив, что его поняли неправильно, Блейд уже было раскрыл рот, но потом махнул рукой: лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать.
— Поставь какую-нибудь музыку на «три четверти».
— Как это?
— Ну, примерно вот так… — и он постарался отбить одной рукой три удара, другой — четыре.
Лейн кивнула в ответ и подошла к массивному ящику в углу гостиной.
Как ни странно, это оказался проигрыватель. Рядом с ним на полке стояли в ряд несколько десятков длинных пестрых цилиндров, которые Блейд счел украшением. Теперь было ясно, что на Эрде эти предметы, похожие на валики эдисоновского фонографа, заменяли пластинки.
Встав с кресла и подойдя ближе, он заметил, что под тонким футляром поверхность цилиндра покрыта чем-то весьма напоминающим магнитный слой — так что приспособление, воспроизводившее звук, было бы правильней назвать не проигрывателем, а магнитофоном.
Блейд приблизился к женщине, уже вложившей валик в аппарат, и обнял ее за плечи.
И в этот момент зазвучала музыка…
Похоже, Лейн обладала хорошим чувством ритма, поскольку сразу поняла, что нужно.
Музыка оказалась немножко замедленной, но была совсем неплоха. Взяв одну руку Лейн в большую ладонь, а другую положив себе на плечо, он кружил женщину по комнате — неторопливо, насколько позволяла мелодия. Раз-два-три… раз-два-три… раз-два-три…