Осень в Шотландии

Март 1833 года

Шотландия, сырая и холодная, конечно, разочаровала. Последние три дня Шарлотта Хавершем Маккиннон провела в уголке кареты, молясь о том, чтобы хоть ненадолго выглянуло солнце. Но солнце проявляло упрямство. Как и любой шотландец. Например, ее муж.

Впрочем, Шарлотта не смела жаловаться. Пусть холод и сырость, пусть усталость – ей придется терпеть. В конце концов, это она виновата, что они оказались в здешних местах.

Чем дальше на север они забирались, тем лучше понимала

Шарлотта особенную любовь мужа к Англии. В Суссексе сейчас распустились цветы – оранжевые, красные, алые, белые. На ветвях блестит молодая листва. Природа ликует, встречая весну гимном новой жизни. В эту пору даже Лондон кажется жизнерадостным местом.

Шотландия выглядела так, словно по ней прокатилась волна огня и сам Бог решил, что здесь будут царить запустение и отчаяние. Если с неба не сыпался мелкий дождик, то было впечатление, что природа готовится разразиться бурей. Шарлотта не могла понять, как в здешних местах вообще хоть что-то растет. А если эта бесплодная почва и может породить нечто живое, оно наверняка цвета пепла.

Однако Шарлотта держала свои мысли при себе. Родители были не расположены к беседе. Отец уже два часа хмурился, а мать если и обращалась к Шарлотте, то весьма официально, называя ее графиней Марн, – как будто желала напомнить отцу, что брак Шарлотты все же принес нечто хорошее – их старшая дочь получила титул.

Когда Шарлотту впервые представили Джорджу Маккиннону, графу Марну, она вовсе не думала о титуле. Женщина должна выходить замуж, а, как сказала ее мать, граф или мистер – это уж дело случая. Этот конкретный граф оказался беден, как белка, чье гнездо пряталось в старом садовом дубе. Может быть, даже еще беднее, ведь у белки всегда в запасе несколько орехов.

Джордж Маккиннон имел титул. И ни гроша за душой. Предполагалось, что есть еще замок, который он называл своим родовым гнездом. Именно в замок Балфурин они и ехали всю прошедшую неделю.

Шарлотта откинулась на подушки и прикрыла глаза. Она не сделала ничего дурного. Ничего такого, из-за чего Джордж мог бы ее покинуть. Даже застав его с горничной, она просто удалилась в свою комнату и поклялась не говорить об этом ни слова.

– Шарлотта, тебе нехорошо? Этого нам только не хватало.

Шарлотта открыла глаза и посмотрела на мать.

– Со мной все в порядке, мама.

Отец мрачно взглянул на дочь.

Во время этого путешествия все делали вид, что она едет к мужу в его родовое гнездо. Однако сама Шарлотта не была уверена, что он вернулся в Шотландию. Муж просто исчез однажды утром, не оставив ей даже записки. Прошло несколько дней, прежде чем выяснилось, что все ее приданое – весьма значительная сумма – тоже пропало.

Шарлотта снова откинула голову, вспоминая о том, что произошло. Она, как умела, исполняла в течение недели роль влюбленной невесты. Была покорна, терпелива, мила. Говорила, только когда к ней обращались. Умела предложить тему, если разговор замирал.

Вовремя оказывалась в постели, нарядная и надушенная для своего мужа – руки на одеяле купаются в столь пышных кружевах, что пальцы почти не видны. Волосы расчесаны и распущены веером по подушке, потому что Джордж заметил,

что ему нравятся ее волосы.

Однако он так и не вернулся в эту постель – ни единого раза после той первой брачной ночи. Вероятно, в этом ей повезло.

– Уверена, у Джорджа существуют вполне приемлемые объяснения для подобных действий, – вдруг заявила ее мать.

Мать сделала первый, пусть и крошечный, шаг к примирению, а потому Шарлотта улыбнулась и сказала:

– Вполне возможно.

К этим двум репликам свелась вся их беседа за несколько часов пути. Утром кучер сказал, что сегодня они доберутся до Балфурина, но время шло, а местность становилась все более неприветливой. Если вскоре не попадется город или хотя бы деревушка, им снова придется ночевать у дороги, пока лошади будут искать себе пропитание в поле.

Шарлотта выбросила из головы все мысли о Джордже Маккинноне, графе Марне. Какое-то время она наслаждалась воспоминаниями о саде, где жила в детстве, всегда полном чудесных цветов. Потом стала размышлять о библиотеке, самой любимой своей комнате во всем роскошном имении. Здесь Шарлотта проводила целые дни, даже когда была еще совсем ребенком. Уголок, где она могла читать, служил убежищем от докучливых сестер и вечно хихикающей ломаки гувернантки.

Пожелай Шарлотта, она могла бы перечислить названия всех книг в одном из шкафов – от верхней полки до нижней. Одни были интересными, другие скучными, а какие-то она до сих пор могла декламировать наизусть, как будто их страницы впечатались ей в память. Подобная память должна была бы служить некой специальной и, во всяком случае, благородной цели, но получилось иначе – она лишь вызывала насмешки сестер, считавших Шарлотту странной.

– Ты бы лучше подумала, как высветлить лицо, Шарлотта. У тебя кожа, как у эфиопки, – говорила Аделаида, щеголиха и модница, которой предстояло быть следующей из сестер на роль невесты.

Замужество самой Шарлотты устроилось с поразительной быстротой. То ли родители ее ошалели от перспективы сбыть с рук слишком ученую дочку, то ли положение Джорджа стало совсем уж безнадежным. Скорее всего сыграли свою роль оба эти обстоятельства.

– Черт возьми! – воскликнул отец и подался вперед.

– Найджел! – нахмурилась мать.

– Прости, дорогая. Сорвалось. Но посмотри сама! – И он ткнул пальцем в окно.

– Это и есть Балфурин? – слабым голосом спросила мать. Отец постучал в окно, привлекая внимание кучера.

– Мы приехали?

Кучер утвердительно кивнул.

Шарлотта повернула голову и в открывшейся ей картине тотчас ощутила грозную предопределенность. Восклицание отца, имеющего безупречные манеры джентльмена, отчасти подготовило ее, но увиденное все же оказалось полной неожиданностью.

Замок Балфурин выглядел истинной руиной, торчащей на пологом холме в окружении маленькой рощицы. Зрелище напоминало лысину с жалкими остатками волос. Три зубчатые башни говорили о славном военном прошлом в те времена, когда подобные укрепления имели смысл. Четвертая башня обвалилась, что ясно доказывало, как много лет прошло с тех пор, как замком управляли с умением и гордились его прошлым.