Осень в Сокольниках
Шрифт:
– Я позвоню тебе, ладно? – Племянница опять уткнулась в книгу.
Конечно, можно было вызвать машину. Вполне можно было. Но на отдел им полагалась всего одна машина, которая вечно была в разгоне. Как часто бывает, режим экономии вводился не там, где нужно.
Вадим шел по узкой лесной тропинке и думал о том, что ждет его в Москве, в управлении, еще дел, к сожалению, хватало. Когда он вышел на площадь Киевского вокзала, часы показывали пять. Человек, ради которого Орлов приехал в Москву, ждал его только в восемь. Оставшиеся три часа он хотел посвятить уборке комнаты и разбору
– Минаев, – услышал Вадим в трубке чуть хрипловатый голос.
– Это я, Александр Петрович.
– Вадим Николаевич?
– Именно.
– Где вы?
– На Киевском вокзале.
– Сейчас машину пошлю, вас начальник управления ждет.
– Что случилось?
– Не знаю.
– Пусть водитель подъедет к пригородным кассам.
Орлов опустил трубку, привычно проверил, не выпала ли обратно монетка, вышел на улицу и закурил.
Вестибюль ГУВДа был прохладным и гулким, как станция метро. У лифта Орлова перехватил следователь капитан Проскурин. Орлов не любил его, хотя ценил за хватку. Был Проскурин человеком въедливым, скрупулезным и нудным. Работать с ним для сотрудников розыска было истинным наказанием. Проскурин любил документы и требовал от инспекторов идеального оформления любой бумажки.
Увидев его, Орлов понял, что сейчас на него обрушится целый водопад претензий и жалоб.
– Вадим Николаевич, товарищ подполковник, – Проскурин каким-то хоккейным приемом оттеснил от дверей лифта молоденького лейтенанта и перекрыл Орлову дорогу. Спасительные двери лифта с шипением захлопнулись за спиной капитана.
– Слушаю вас, Павел Петрович, – обреченно вздохнул Орлов.
– Товарищ подполковник, – Проскурин вынул из кармана кителя несколько листков, отпечатанных на портативной машинке, почти без интервалов.
– Очередной меморандум?
– Товарищ подполковник, инспектор Ковалев…
– Давайте, – Орлов взял листки, – но не сейчас.
Во-первых, мне надо ознакомиться с этим и осмыслить, во-вторых, меня ждет генерал.
– Я зайду через час.
– Завтра, Павел Петрович, завтра, часиков в четырнадцать ко мне или к Минаеву.
– Лучше к вам.
– Почему?
– Майор Минаев обозвал меня крохобором.
– Война Алой и Белой розы продолжается. Хорошо, значит, ко мне.
Лифт вновь услужливо распахнул двери, и Орлов шагнул в кабину. Война Проскурина с инспекторами отдела была затяжной, и ратный перевес почти всегда был на стороне следствия, так как не Проскурин поступал в распоряжение инспекторов, а они прикомандировывались к следователю. Но когда-то и он, Орлов, молодой еще оперуполномоченный, до хрипоты собачился со следователями, так что ребят своих он понимал, и понимал так же, что весь этот антагонизм не что иное, как кем-то давно выдуманная игра.
Коридор третьего этажа был их коридором. Здесь жил угрозыск. Орлов привычно шел мимо дверей, вот начался его отдел.
Дверь распахнулась, и два милиционера из конвойного дивизиона вывели Нугзара Тохадзе. Он шел навстречу Орлову, стараясь удобнее приспособить руки, скованные наручниками.
Где-то под сердцем
Работал с ним Минаев, Тохадзе «кололся» неохотно, но улики были настолько неопровержимы, что он поневоле брал эпизод за эпизодом.
Теперь он шел по коридору, обтянутый джинсами и кожей куртки, шевеля скованными руками.
– Начальник! – гортанно выкрикнул он и шагнул к Орлову.
– Стоять! – конвоир схватил его за плечо.
– Начальник, претензия у меня.
– Слушаю.
– Пусть домой позвонят, в Сухуми. Передача мне нужна. Я вашу бурду есть не могу. Я человек, а не свинья.
– Молчать! – Орлов шагнул к нему. – Без истерик.
Может, мне в «Арагви» съездить? Я бы тебя и этим не кормил. Такие, как ты, даже тюремной пайки не стоят.
По мне, ты вообще зря на земле живешь.
– Это суду решать!
– Не ори. Закон для всех одинаков. Не первый раз сидишь. Ведите его.
Орлов посторонился.
Отойдя несколько шагов, Тохадзе повернулся и крикнул что-то по-грузински.
В приемной начальника Управления секретарь Анна Сергеевна вскинула на Орлова глаза и сказала:
– Ждет.
– Один?
– Да.
Генерал переодевался. Он был в брюках с лампасами и в темно-синей рубашке с чуть более светлым однотонным галстуком.
– Заходи, заходи, Вадим Николаевич, извини, я сейчас.
Через несколько минут он сидел за столом в прекрасно сшитом генеральском кителе, на котором переливалась эмаль почетных знаков и муар колодок. Орлов давно знал генерала. Правда, в день их первой встречи Кафтанов был старшим лейтенантом и являлся его непосредственным начальником.
Давно это было. В тысяча девятьсот пятьдесят седьмом. Именно Кафтанов учил Вадима азам оперативной практики. Потом он ушел в райотдел, потом в управление.
Многое случилось потом. Вадим не очень любил вспоминать прошлое. Воспоминания становились ловушкой, они расслабляли. В них жила личная неустроенность, не очень быстрая служебная карьера. В прошлом жили его обиды и ошибки.
Генерал достал из стола пачку «Мальборо», протянул Вадиму.
– Кури.
Он щелкнул плоской, золотистой зажигалкой. Маленький язычок пламени послушно выскочил и сразу же погас. Вадим ждал. Он понимал, что шеф вызвал его не для того, чтобы угостить этой прекрасной сладковато-ароматной сигаретой.
– Значит, так, – сказал генерал, – сейчас придет человек. – Он посмотрел на часы и уточнил:– Ровно через пятнадцать минут.
Вадим молчал.
– Он член-корреспондент Академии художеств, лауреат Государственных премий, крупнейший специалист по реставрации.
Генерал посмотрел на Орлова. Вадим молчал.
Генерал встал, зашагал по кабинету.
– В Зачатьевском ограблен особняк, который начали реставрировать.
Орлов погасил сигарету.
– Что унесли? Крышу? Стены?