Осень
Шрифт:
— Какой прок от этих несбыточных мечтаний?
— А ты можешь найти какой-нибудь выход? — горячо ответила Шу-хуа вопросом на вопрос.
— Пора бы тебе знать, что дороги протаптываются людьми, — многозначительно промолвил Цзюе-минь.
— Это тоже пустые разговоры, — возразила Шу-хуа. — Есть у тебя какое-нибудь средство помочь Шу-чжэнь? — подступала она к Цзюе-миню, глядя ему прямо в глаза.
Цзюе-минь немного помолчал, но не смутился и через мгновенье ответил:
— Со временем мы что-нибудь придумаем.
— Шу-чжэнь,
— Пожалуй, все кончилось и там, наверное, никого уже нет, — заметил Цзюе-минь.
— Ну и что же, мы просто посидим одни, — настаивала Шу-хуа.
— А сестра Цинь придет? — В голосе Шу-чжэнь еще звучала легкая печаль, но она уже не плакала и только утирала слезы.
— Она придет, очевидно, после обеда, — ответил Цзюе-минь.
— После того как уехала Шу-ин, Цинь стала реже приходить. Раньше она бывала каждую субботу и проводила у нас целый День, — с грустью сказала Шу-хуа, а затем добавила: — И все из-за Цзюе-миня.
— Что же ты опять меня упрекаешь? Причем здесь я? — запротестовал Цзюе-минь.
— Ты ежедневно ходишь туда, поэтому она и перестала навещать нас, — сказала Шу-хуа.
— Снова неправда. Разве я каждый день хожу? — отпирался Цзюе-минь.
— А куда в таком случае ты отправляешься каждый вечер? — не отставала Шу-хуа.
— Гм, — буркнул Цзюе-минь.
— Посмотрим, что еще ты скажешь в свое оправдание? — торжествуя, подступала к брату Шу-хуа. Она совершенно не представляла себе, что происходит в его душе.
Но не успел Цзюе-минь открыть рта, как Шу-хуа снова затараторила:
— Сегодня непременно пригласи Цинь к нам, иначе мы тебя накажем.
— Меня? Вот так штука! Как же ты меня накажешь? — удивился Цзюе-минь.
— А так, на целый месяц лишу тебя удовольствия видеться с Цинь.
— Что ж, ладно, а вдруг она сама захочет меня увидеть? — засмеялся Цзюе-минь.
— Как тебе не стыдно! Она еще только твоя невеста, а ты уж так говоришь. Недаром все называют тебя бессовестным, — усмехнувшись, съязвила Шу-хуа.
Шу-чжэнь дернула ее за рукав и шепотом сказала:
— Зачем ты называешь ее невестой? Цинь узнает и обидится.
— Подумаешь, какая важность! Цинь не настолько глупа, — громким голосом беспечно сказала Шу-хуа, — Если она хочет стать невесткой, то должна быть и невестой?
— Ладно. Раз ты такая храбрая, то скажи это Цинь сама, — подзадорил ее Цзюе-минь.
— И скажу! Вот увидишь, храбрая я или нет, — не сдавалась Шу-хуа.
— Не надо так говорить. Не то Цинь совсем перестанет приходить к нам, — тихо вставила Шу-чжэнь.
— Как ты наивна, сестричка! Пока брат здесь, этого бояться нечего, — усмехнулась Шу-хуа.
Цзюе-минь все еще молчал. Шу-чжэнь, надув губы, взмолилась, чуть не плача:
— Сестра! Ты всегда такое говоришь, прошу тебя…
Шу-хуа, обернувшись,
— Я больше не буду. Пойдем куда-нибудь.
Шу-чжэнь кивнула головой. Только они двинулись, как она снова с самым серьезным видом спросила Цзюе-миня:
— Сегодня сестра Цинь непременно придет?
Цзюе-минь удивленно взглянул на нее и, поняв ее чувства, живо ответил:
— Непременно! Она вас тоже хочет видеть.
— Шу-чжэнь ведь так одинока. Придет сестра Цинь, и мы повеселимся. Я попрошу мать пригласить еще Юнь, — растроганно сказала Шу-хуа.
— Пойди попроси ее скорее, — весело воскликнула Шу-чжэнь, сразу оживившись.
— Не торопи. Сказала — значит попрошу. Сперва мы сходим в павильон. Я совсем забыла, ведь мы как раз и направлялись туда, посмотреть, что там происходит, — сказала Шу-хуа, ласково взяла сестру за руку, и они двинулись по берегу озера к павильону.
Цзюе-минь шел за ними следом. Он любовался окружающим пейзажем, но мысли его были далеко.
Они повернули к искусственной горке, густо заросшей мхом и тигровыми ушками. Вокруг, насколько хватал глаз, расстилался лазоревый ковер, окаймленный темно-красной балюстрадой. У балюстрады они услышали нежный плеск воды. Вскоре они очутились у ручья. Вода в нем была удивительно прозрачна: на дне отчетливо виднелись камешки и опавшие листья, поверхность волновала легкая рябь. Миниатюрный мостик привел их на противоположный берег. Перед ними вновь выросла темно-зеленая искусственная горка. Отцветающие гортензии все еще резко выделялись на фоне буйной зелени. Они прошли еще немного, и высокая пепельно-серая искусственная горка преградила им путь. Они перешли через нее и углубились в береговые заросли.
— Хороша сегодня погодка! — вдруг радостно воскликнула Шу-хуа.
— Да и прошлые дни была неплохая. Только ты поздно встаешь, сидишь взаперти и ничего не замечаешь, — весело сказал Цзюе-минь, шедший позади.
— Цзюе-минь, ты что, нарочно мне противоречишь? — обернулась Шу-хуа и смеясь продолжала: — Больше не желаю тебя слушать. — Она зажала уши и быстро зашагала вперед.
Цзюе-минь улыбнулся, но ничего не сказал. Не успели они выйти на опушку, как услышали гневный голос Кэ-мина, доносившийся из павильона.
— Что это дядя ругается? — удивился Цзюе-минь.
Выйдя из рощи, они увидели на ступеньках павильона и под деревьями группу людей. Садовник Лао-чжао, слуга Кэ-мина Лао У, кормилица маленькой Шу-фан, тетушка Ян, Цянь-эр — служанка госпожи Ван, Цуй-хуань — служанка госпожи Чжан, Цзюе-ин и Цзюе-цюнь, двоюродные братья Шу-хуа — все были здесь.
— Цзюе-минь, Шу-хуа! — крикнул им Цзюе-цюнь. Но Цзюе-ин остановил его:
— Замолчи! — Заметив приближающихся Цзюе-миня с сестрами, он самодовольно сказал: — Хоть вы и опоздали, но на вашу долю тоже кое-что осталось.