Осеннее преступление
Шрифт:
– Я же уже заказала нам мебель. – У Мари дрогнул голос.
И тут Джо убрал руку со спины Карины и зааплодировал.
– Браво, трубадур! По сравнению с тобой и твоими планами все остальные – горстка неудачников. Рок-звезда – вот, друзья мои, как выглядит настоящая мечта!
Джо усмехнулся и снова положил руку на спину Карине. На этот раз – на пару сантиметров ниже. Карина не стала стряхивать ее.
– Ну а ты-то, что ты сделал, сидишь тут такой крутой! – огрызнулся Алекс, который, похоже, наконец сообразил, куда клонит Джо.
– Спокойней, спокойней, Мистер Альфа-самец! – Джо вскинул свободную руку. – Я на твоей стороне.
– Ну круто, поздравляю. Наконец-то кто-то вырвется отсюда!
Она опустилась рядом с Симоном, и теперь он сидел между ней и Таней.
– И когда ты собирался рассказать? – У Алекса все еще был злой голос, хотя он отвернулся от Джо и теперь обращался к Симону.
– Все недавно только прояснилось. Со студии звонили сегодня после обеда.
– И ты ничего не говорил?
– Мне надо было переварить. И потом, теперь-то я все рассказал, правда? – Симон тоже заговорил раздраженно. Атмосфера вокруг костра переменилась, за несколько минут превратившись из расслабленной в возбужденную, а из возбужденной – в напряженную. Карина чувствовала на себе взгляд Джо. На какой-то миг он утратил контроль над шуткой, признание Симона сбило его с толку так же, как остальных. Но вот он уже изучал пятерых друзей с глумливой улыбкой на губах.
– Да, согласен, – усмехнулся он. – Нелегко видеть, как сбываются чьи-то мечты, верно? Особенно если это мечты твоего лучшего друга.
– Придержи язык, – сказала Карина. И тут же поняла, что угодила в ловушку. Какую бы психологическую игру ни затеял Джо, Карину туда затянуло.
– Симон, не сыграешь нам? – попросила Таня. – Что-нибудь из твоего собственного?
– Ну, не знаю…
Таня придвинулась ближе, положила ладонь Симону на руку.
– Пожалуйста. Для меня.
Симон покраснел, быстро огляделся и взял гитару.
– Ладно. – Он провел большим пальцем по струнам. – Называется – “Lonely Waters [19] ”.
Он взял пару грустных, красиво нисходящих аккордов. И запел.
– “I saw a friend today, someone I knew long ago. But I still recalled her name.” [20]
Голос Симона улетал от костра, и скалы возвращали его красивым эхо.
– “And she told me this. My friend from long ago. And things will never be the same” [21] .
19
Пустынные воды (англ.).
20
Сегодня я встретил подругу, подругу из давних времен. Но я не забыл ее имени, я не забыл их имен (англ.).
21
Она рассказала мне это – подруга из давних времен. Все навсегда изменилось… (англ.).
Внешне Симон не изменился. Длинные светлые волосы до плеч, острый нос, тонкие пальцы летают по струнам. Карина сто раз слышала, как он играет и поет почти так же, как сейчас. И все же он вдруг
– “I’ll see you by the waters. The dark and lonely waters” [22] .
Таня подхватила припев. Голос у нее оказался глубже, чем ожидала Карина, и Симон быстро приспособился. Теперь он пел не мелодию, а вторую партию. В исполнении таких разных голосов песня зазвучала еще прекраснее. Карина и все остальные просто молчали и слушали. Даже Джо, хотя он и сохранял ироничное выражение на лице. Симон и Таня пели дальше, их голоса сплетались, эхом отдаваясь в каменоломне.
22
И мы встретимся у воды. У темных пустынных вод (англ.).
– “The dark and lonely waters”.
На последнем припеве Карина попробовала присоединиться к песне, но без особого успеха. Ее голос по сравнению с другими был слабым, ломким, едва слышным. Когда песня отзвучала, воцарилась тишина.
– Вот это да. – Карина взяла Симона за руку.
– Спасибо, – ответил он, не спуская глаз с Тани.
Алекс раздраженно сплюнул.
– Офигеть, – сказал Бруно. Он, кажется, хотел добавить что-то еще, но взгляд Мари заставил его промолчать.
Джо поднялся, подчеркнуто потянулся и подмигнул Карине.
– Что-то скучно мне стало. Как насчет ночного купания? Или вы, детишки, боитесь купаться в темноте?
Глава 11
Осень 2017 года
Железнодорожный вокзал Неданоса помещался в красивом здании, построенном в начале ХХ века: высокие колонны, оштукатуренный фасад, по центру – башенка с большими часами. Внутри виднелись небольшой зал ожидания, непременный киоск “Прессбюро” и большой плакат, извещавший, что здесь скоро откроется “Эспрессохаус”.
В пять часов дня на автобусной стоянке у вокзала было полно народу: кто-то возвращался с работы, кто-то из школы. Анна остановилась в зоне посадки и высадки, вышла из машины и стала высматривать Агнес. В воздухе висели выхлопные газы и сигаретный дым. Агнес все еще не появлялась, и Анна решила выйти к поездам. Она шагнула на тротуар, и тут ее окликнули.
– Здесь нельзя парковаться!
Рядом остановилась патрульная машина, окошко поехало вниз. На пассажирском месте сидел Йенс Фриберг, за рулем Анна угадала коротко стриженную нахалку из комнаты отдыха.
– Привет, Йенс, – сказала Анна. – Мне только дочь встретить.
– Правила дорожного движения одинаковы для всех, – напомнил Фриберг. – К тому же вы, кажется, собрались покинуть машину. Припаркованная машина и есть та, из которой водитель ушел.
Анна застыла, пытаясь осознать происходящее. Не есть ли все это дурная шутка, насмешка над новенькой – они сами практиковали такое в Стокгольме. Однако на застывшем лице Фриберга признаков шутливости не угадывалось. К тому же Анна заметила, что женщина за рулем улыбается отнюдь не дружелюбно. И впереди, и позади машины Анны было несколько свободных мест, и она уже собиралась указать на этот факт, но сдержалась. Спор шел не о правилах дорожного движения, а кое о чем другом. Краем глаза Анна заметила Агнес – дочь болтала с какими-то девочками-ровесницами. Анна почувствовала себя странно уязвимой. Она набрала воздуху в грудь.