Осеннее таинство
Шрифт:
– И как, хороша приманка? – увлеченно спросил Ульф.
– Хороша, – подтвердила Тува, – до того, что в лес они теперь ходят как в трактир, а мы их собираем как ягоды, – кивнула она в сторону лежачего, – я бы такое не разрешила ни за что, да только командованию идея с бочками приглянулась. Так и ходим все лето с осенью: спящего найдем с собой забираем, если на браконьера похож, а если нет – там и оставляем. Преступлений, конечно, меньше стало да только и нам хлопот еще больше привалило.
Вилли вдруг расхохотался, вспомнив, что историю с бочками выдумал он сам и как-то в шутку
– Что и говорить, развлечение сплошное, а не методы, – заметила Тува и махнула рукой на Вилли.
– Да, – выдохнул Ульф, – нелегкая у вас служба. Пойду я, пожалуй, березка-то моя для Озерника без присмотра осталась. Мне, знаешь ли, плот в этом году строить доверили, – гордо похвастался он, – придешь завтра на праздник?
– Я вроде бы и не собиралась… но постараюсь, – ласково ответила она и смущенно улыбнулась, – и спасибо, что этого принес.
Тем временем вернулся Хансен с подмогой, и раненого унесли в лазарет. Тува сразу похолодела и выдала новый приказ:
– Этих в камеру отведи и вещи не забудь изъять, а я пока нашего бедолагу проверю.
– Так точно! – отозвался Хансен и без промедления подскочил к арестантам, – а ну барахло свое предъявляете! – скомандовал он.
– Ну, теперь точно ужин пропущу, – пробормотал Фульк.
– Не бойся, не пропустишь, – ответил Хансен, грубо вырвав у него лук из рук.
* * *
Вилли, наблюдая за Хансеном, припомнил одну давным-давно забытую историю. Занесло их тогда ночным ветром в соседнюю деревню. Пивом упились они изрядно и, стыдно сказать, захотелось им по малой нужде. А чтобы лишний раз никого не тревожить решили они спрятаться подальше и уже там организмы облегчить. Вилли пошел в кусты; а осторожный Хансен выбрал место потише и скрылся в ближайшем огороде, прямо в зарослях картошки с капустой. У огорода, к слову, оказалась хозяйская хибара. Свет в ее окнах не горел, и Хансен решил, что все уже давно спят. Но не успел он и штаны приспустить, как его окружил отряд полиции во главе со злым как собака сержантом. Напуганного Хансена скрутили и повели в участок, а заодно поведали о возможных наказаниях за такой дерзкий проступок. После истории о том, как в древние времена ворам за кражу отсекали руку, он всерьез испугался за свое будущее.
В появлении полицейских среди капусты не стоит искать таинственного проведения. Объяснялось все просто: это был их огород, а хибара их полицейским участком. Огород для них был своего рода отдушиной после трудной и опасной работы, а по ночам они зорко и ревностно охраняли его от непрошенных гостей. Воровство с огорода они может и простили бы, но использовать его вместо туалета – для них было хуже убийства. Хансен просидел в участке всю ночь, на утро же, как вернулся в деревню, объявил Вилли, что по нужде больше не пойдет никогда в жизни.
Хансен собрал вещи Фулька в плетеную корзину и переключился на Вилли.
– Вещички у тебя странные, – подметил Хансен, задумчиво поглядывая в лицо деревянному ослу, – меж собой не сочетаются, точно обворовал кого.
– Мерещиться
– Точно, знахарь, – подхватил Фульк, – не в себе он.
– Это мы еще выясним кто тут не в себе, а пока в камеру пожалуйте, – предложил Хансен, – сидеть вам до утра, потому располагайтесь поудобней, отдыхайте и видом из окна наслаждайтесь. Фульк, тебе-то и говорить незачем. Для тебя дверь всегда открытой держим.
– Не велик почет в твоем сарае ночевать, – угрюмо ответил Фульк.
– И смотри там, не дури. Через решетку все твои гнусности увижу! – пригрозил Хансен и повел арестантов на ночлег.
* * *
В прохладной камере пахло свежими опилками с пола, где пустовали два деревянных топчана. Фульк развалился на том, что ближе к окну, а Вилли достался тот, что у двери.
– Выходит, не первый раз в этом заведении непристойном? – поинтересовался он.
– Не первый, – хмуро ответил Фульк, – не дает Тува спокойной охоты, – за каждым деревом лесников расставила; то и гляди тебя сцапают. И зря ты, знахарь, с ней заигрывать стал, нашел время.
– Не хотел я с ней заигрывать. Лицо у нее больно знакомое.
– Издалека никак приехал раз Туву не знаешь? – ухмыльнулся Фульк.
– Из Ле Брасю.
– Далековато. Ты не подумай, знахарь, я их не тороплюсь осуждать. Лес уважать нужно и в меру у него богатства забирать. Я в былое время тоже злоупотреблял, а эти праведники лесные никак мои старые грехи не отпустят. А одумался после случая одного. Зазевался как-то на охоте, и стая волчья меня окружила. Шерсть дыбом, скалятся, из пастей слюна на землю капает. Но не нападают отчего-то, всё только рычат, угрожают. Верно, обдумывают кому какой кусок от меня достанется. Чую пришла моя пора. Тут вожак их вышел вперед всех, посмотрел на меня и увел за собой всю стаю. Подумал я тогда, что предупреждает меня старый лес, а вожаку указание дал чтоб пока меня не трогал.
– Повезло, – задумчиво произнес Вилли, – слушай, а что нам грозит за наше несовершенное преступление?
– А ничего не грозит, – ответил Фульк, небрежно махнув рукой, – доказательств у них нету. Другое дело если б с тушей поймали, а так, мало ли что мы с тобой в лесу делали, может гуляли или ягоду собирали.
– Только бы выпустили поскорей.
– Не бойся, утром выпустят. Я в этой кухне не первый день варюсь. Тебя Тува с собой прихватила гляди от настроения паршивого, а помалкивал бы, то и отпустила бы на все четыре стороны. Свирепая она да не глупая: понимает, что ты не охотник.
На этом они затихли и, уставившись в потолок, задумались каждый о своем.
* * *
Вечером Хансен принес одеяла для ночлега и ужин: две порции рагу из капусты с бобами, пара кусков черствого хлеба и кувшин с водой. Вилли успел изрядно проголодаться и проглотил все без остатка. Фульк ел без аппетита.
– Ну и отрава. Хансен! – крикнул он, – сам что ли готовил? Видать злобой своей эти помои приправил?
– Скажи спасибо, что тебя вообще кормят! – послышался приглушенный голос Хансена.