Осенние детективные истории
Шрифт:
Она оборачивается к нему и медленно произносит:
– Ох уж эта пресловутая российская вер-ти-каль! – как бы соглашаясь с его выводами.
– Она самая, – кивает он, не чувствуя подвоха.
– И все хотят подняться по этой вертикали хоть на этажик, хоть на пролетик. А лифт работает с перебоями. – Светлана делает короткую паузу, раз-два-три, и заканчивает самым невинным и веселым тоном: – Зато у хорошеньких женщин с сексуальной попкой шансов больше, особенно если ходить на работу в короткой кожаной юбчонке.
Они несколько секунд смотрят друг другу в глаза, после чего Светлана начинает тихо посмеиваться.
– Расслабься!
Это достойная месть за «ты слишком стара». Глеб ерошит волосы на голове.
– Брр, я, конечно, не ожидал, что мои наблюдения за разрастанием трудового законодательства можно трактовать в таком ключе, но окей, лещ засчитан, – улыбается он в ответ на ее улыбку.
– Это не лещ. – Светлана щелкает пальцами. – Можешь считать, что это было четвертое.
Вот теперь она отбила! Это точно не «опоздашка-догоняшка». Настала его очередь гонять воздух условной ракеткой вслед улетевшему условному мячу.
Светлана ликует, проходит к окну. Накрапывает дождь, пасмурно, но тепло и безветренно. Если смотреть только на тополиную аллею, как бы не замечая берез и американских кленов, растущих вокруг коробки детской площадки, то можно подумать, что еще лето. Так она делала, когда была школьницей: в первые сентябрьские недели нарочно не видела желтеющих деревьев, покорно сдавшихся календарю одними из первых. Вычеркивала этих дрогнувших предателей из картины мира, проходила мимо, отворачивалась. Не смотреть на березы и американские клены! Смотреть только на высоченные тополя, на этих стойких солдатиков, верных стражников свергнутого короля Августа, удерживающих листву в полной зеленой готовности до самой середины, а иногда и до конца сентября. Но в итоге сдавались и самые верные, вступал в права воспетый Пушкиным багрец. И все вроде бы было правильно, а то, что делала Светлана, напротив – ужасно глупо, но почему-то ей нравилось тайно ото всех носить в себе болезненную сладость иллюзии еще одного продленного лета.
Двор огромный. Хозяева гуляют с собаками, мамы стоят с колясками под навесами подъездов. Всего год назад она мечтала, как оборудует рядом с этим панорамным окном свой рабочий стол, поставит кофемашину, будет сидеть за компьютером и в перерывах наблюдать за простой дворовой жизнью. Мечты не сбылись, но получилось все на удивление лучше того, что она могла себе нафантазировать. Жизнь интереснее любой аффирмации. И вообще, ломиться в закрытые двери и жить иллюзиями – теперь не в ее правилах. Глупо заставлять кого-то выполнять свои прихоти, права прабабка. Прихоти – дело добровольное. Она мысленно подмигнула своей легендарной родственнице.
– По-прежнему не смотришь на желтеющие березы и американские клены? – спрашивает Глеб.
– Неа, смотрю на все без иллюзий, – усмехается Светлана.
Чайник оповестил жалобным писком о том, что он справился со своей задачей.
– Сколько времени… – интересуется Глеб.
– Пять примерно.
– Нет, я о другом, сколько времени ты меня ненавидела?
Этот неожиданный переход от шуток к серьезности был бы похож на заранее продуманный ход – вполне в духе Глеба, – но сейчас Светлана уверена в том, что это не подстроено. Своим спонтанным намеком на удачную Катькину карьеру от простой помощницы до жены владельца агентства женщина даже немного гордится, но этот намек можно интерпретировать и как пас,
– О чем это ты? – пытается ускользнуть она, но бывший муж не позволяет.
– Я просто хочу знать. Когда ты поняла, что все… что тебе противно? Ты ведь очень быстро… утешилась. Появился Майкл, ты уехала. Значит, дело не в Кате.
Он бросает мимолетный взгляд на ее лицо и мгновенно поправляется:
– Не только в Кате, я это хотел сказать.
– Гул затих, я вышел на подмостки, прислонясь к дверному косяку… Начинается! – продекламировала она, резко обернулась от окна и обнаружила, что Глеб действительно стоит, облокотившись плечом на выступающую нишу, отделяющую кухню от коридора, скрестив ноги и небрежно вложив в карман руку, оставив торчать один большой палец.
– Слова не мальчика, но героя… какой-то мелодрамы, – усмехается Светлана.
– Мне правда интересно.
– Глеб, прекрати! Ну что за разговоры! Мой ответ – нисколько. Мне не было противно. Но все прошло. Дорожки разошлись!
– Ну ладно, тогда хотя бы не стремно, – выдыхает он с видимым облегчением. – Надо тогда попробовать…
На этих словах Светлана резко выбрасывает вперед руку.
– Э, нет! Пробовали уже! Давай без этого.
– …перебраться по балкону к соседям, – заканчивает он, несмотря на ее протест.
Несколько секунд она с сомнением смотрит на него во все глаза и выдыхает:
– Эй, дружище, ты не на переговорах и не на сделке! Хватит манипулировать.
Светлана делает шаг в сторону и упирается ягодицами в стол. Кухонный гарнитур – единственный предмет мебели, который они успели установить.
Глеб делает удивленное лицо:
– Какие манипуляции, Свет?! Ты сама прекрасно додумываешь, без посторонней помощи.
Светлана вскидывает брови.
– Когда телефоны заработают, скинь, пожалуйста, ссылку на свою страничку в Красной книге.
Он тоже делает удивленное лицо, и ей приходится пояснить:
– У каждого редкого зверя есть страничка в Красной книге. А ты однозначно редкий зверь.
– Редкая скотина – ты хотела сказать.
– Это ты сам сказал.
Этот словесный сквош уже не радует и не заводит, отбитые мячи не тешат самолюбия, а неотбитые шлепают по самым неожиданным местам. Она снова отворачивается к плите, чтобы выключить истошно визжащий чайник, а когда поворачивается, видит в окно, что Глеб садится на перила лоджии. «Идиот», – едва слышно шепчет она себе под нос и, стараясь не делать резких движений, выходит к нему.
– Ты помнишь, что тут двенадцатый этаж? – Она ждет, что Глеб одумается, но он настойчив, зацепляется ногой за одну из железных скоб в стене, на которые они собирались вешать деревянные панели, и начинает медленно перегибаться за балконную перегородку. Балконы сделаны встык, но от этого не менее страшно.
– Ау, соседи, есть кто дома? – зовет Глеб и в этот момент чувствует, что Светлана хватает его за ноги.
Голова его все еще на той стороне, нога уже потеряла скобу, ягодицы соскользнули с мокрой поверхности – слава богу, не на ту сторону, а на эту, – но он все равно в очень опасном положении: балансирует, опираясь поясницей на полукруглые перила, при этом ноги его крепко блокированы бывшей женой. Перехватить скользкие влажные перила – плохая идея, приходится держать вес тела, опираясь на копчик и полусогнутые руки. Крайне неудобная поза.