Осенние перепела
Шрифт:
Сусанна-ханум удивленно подняла брови. Затем, как бы предупреждая дочь, сказала:
— Не верь всему, что он говорит, Сальва! Помни, что твой жених — политик, а уж я хорошо знаю этих политиков!
Все засмеялись.
6
Это случилось утром 23 июля 1952 года [7] . Иса завтракал, когда радио неожиданно прервало свои обычные передачи. В эфире прозвучало обращение армии к народу…
В первый момент он был настолько ошеломлен, что никак не мог постигнуть сути только что
7
23 июля 1952 года группа египетских офицеров во главе с подполковником Гамаль Абдель Насером, опираясь на армию, совершила революционный антимонархический переворот.
Вновь прозвучали чеканные и вместе с тем поразительные фразы. Их смысл постепенно доходил до сознания, вызывая растущее удивление.
Некоторое время Иса невидящим взглядом смотрел вокруг, словно человек, неожиданно ослепленный ярким светом после долгого пребывания в темноте. «Что все это означает? — спрашивал он сам себя. — Что же случилось?..»
Войдя в гостиную, он присел на тахту рядом с матерью.
— Очень серьезные известия, — сказал он. — Армия выступила против короля.
Старушка вопрошающе подняла на него близорукие глаза. Чувствовалось, что слова сына с трудом доходят до нее.
— Это что же?.. Как во времена Араби-паши [8] ?
Боже праведный! Как же он сам не додумался до этого! Да… Кажется, он слишком разволновался.
— Да, да, конечно, как во времена Араби-паши, — пробормотал Иса.
— Ну и что теперь будет, война? — В ее голосе прозвучала тревога.
В самом деле… Что теперь будет? У кого узнать? И время сейчас такое, когда в Каире нет никого, кто бы мог хоть что-нибудь сообщить ему — все выехали на дачи. Он и сам остался в столице лишь потому, что решил отложить свой отпуск, чтобы использовать его для свадебного путешествия за границу.
8
Араби-паша — полковник, руководитель национально-освободительного движения в Египте в 1881–1882 годах, жестоко подавленного Англией.
— Вовсе нет, — наконец ответил он матери, — просто у армии свои требования, которые, конечно, будут удовлетворены. Вот, пожалуй, и все…
В тот же день Иса выехал в Александрию. Именно в Александрии, на этом фешенебельном курорте, находился король, когда армия бросила ему свой дерзкий вызов. Стоя у окна вагона и глядя на однообразный пустынный пейзаж, Иса напряженно думал. Тиран, безусловно, заслужил эту пощечину. Пусть же ему воздастся сполна за все содеянное. Что и говорить, закономерная расплата за ошибки и глупости… Но кто стоит во главе движения? А партия? Какова ее роль во всем этом?..
Временами Ису окрыляла надежда. Но чаще его охватывало недоброе предчувствие грядущей беды.
Прибыв в Александрию, он поспешил на виллу своего старого знакомого по партии — Халима-паши. Одетый в легкий шелковый костюм с ярко-красной розой в петлице пиджака, тот встретил его в саду. На плетеном столике перед Халимом-пашой
Между ними завязалась беседа. Лениво щуря глаза, паша произнес:
— Забудь свое предположение о требованиях армии. Движение гораздо шире, чем кажется. Требования армии сегодня можно удовлетворить, а назавтра повесить зачинщиков. Нет, милостивый государь! На этот раз ничего подобного не произойдет. Сейчас трудно что-либо предвидеть…
— Неужели вашему превосходительству ничего не известно?
— Уж очень быстро развиваются события. Всего лишь час назад на этом самом месте передо мной сидел мистер Гедвин — английский журналист. Он утверждал, что с королем все кончено…
Минуту длилось молчание. Иса первым нарушил его:
— А как наша партия? Имеет ли она отношение к движению?
— Ни в чем нельзя быть уверенным. Кто эти офицеры, стоящие во главе? Ты их знаешь? Не забывай кроме того, что все руководящие деятели партии сейчас находятся за границей.
— А может быть, их поездки как раз и предприняты в связи с этим движением…
Паша скептически усмехнулся.
— Все может быть, кто знает… — едва слышно проговорил он.
Они обменялись еще несколькими малозначительными фразами. Вскоре Иса распрощался. Он уходил от паши еще более встревоженный. Остановив встречное такси, он поехал на дачу Али-бека…
Али-бек раскачивался в бамбуковом кресле-качалке. За последнее время он сильно сдал: глубокие морщины изрезали высокий лоб, глаза, потеряв былую живость, смотрели мрачно, без обычного высокомерия, на лице — усталость, недовольство. Вместе с ним в комнате сидели Сусанна-ханум и Сальва.
Увидев Ису, Али-бек поднялся навстречу и нетерпеливо спросил:
— Ну, что у тебя?
Все замерли в напряженном ожидании.
— С королем покончено… — проговорил Иса, с трудом переводя дух и пытаясь сохранить внешнее спокойствие.
В глазах Али-бека погас последний огонек. Некоторое время он сидел молча, тупо глядя в окно на неспокойное море. Затем спросил:
— Ну, а ты… То есть, все ваши… Одобряете вы это?
Стараясь скрыть нарастающее чувство мучительной тревоги и растерянности, Иса уверенно сказал:
— Каждый знает, король всегда был нашим врагом…
Али-бек выпрямился в кресле.
— Разве твоя партия имеет отношение к тому, что произошло?
О, Иса дорого дал бы за то, чтобы иметь возможность ответить утвердительно под этими устремленными на него взглядами!
— Мне ничего об этом не известно, — сказал он, пытаясь скрыть царившее в душе отчаяние.
— Но тебе бы следовало знать…
— Кого бы я ни встречал в последние дни, никто ничего не знает. А лидеры наши, как вам известно, за границей.
Али-бек тяжело вздохнул.
— Да, видно, Араби-паша ничему нас не научил. Но ничего… Англичане скоро покажут нам…
— Что-нибудь известно на этот счет? — с тревогой спросил Иса.
В разговор вмешалась Сусанна-ханум:
— Может быть, нам лучше уехать в деревню?
Али-бек недовольно махнул рукой:
— Кто знает, где сейчас лучше…
Прошло еще несколько дней. Из страны выслали короля. Наблюдая его отъезд из Александрии, Иса был свидетелем ликования народа и спокойной решимости армии. Все это время его обуревали противоречивые чувства.