Осенние сказки
Шрифт:
Нет… Зато белошвейку нашла… вроде подходящая, - я пересказала ему всю историю поисков и приобретений.
Да, - протянул брат, снова падая в кресло, - я видел сегодня эту девчоночку… неплохая мордашка…
Пусть лучше руки будут неплохие, - проворчала я. – А с лица не воду пить…
Кому как… - он усмехнулся.
– А второй, которого ты купила, - он кто? Кузнец?
Не знаю… Сам посмотришь.
Я снова опустилась на колени перед креслом и, положив голову на колени Тейрану, посмотрела на него. Отчего-то мне не хотелось рассказывать, для чего куплен этот раб. Но брат сам все прекрасно понял. Приподнял за подбородок мое лицо и пристально посмотрел на меня, а потом поцеловал в правый глаз.
Лишь бы тебе понравилось.
Я мурлыкнула и потерлась щекой о его руку.
* * *
Следующим утром я поднялась рано. Спать не хотелось, в крови кипело жаркое возбуждение. Позволив Ахари уложить мне волосы, я решила было поехать кататься верхом и приказала подать лошадь. Но потом передумала – и направилась в кухню.
Это может показаться вульгарным, но бывать в кухне мне нравилось всегда. Кухня у нас – необъятная; когда-то огромный горящий очаг казался мне пещерой дракона или злого духа, и я боялась подходить к нему близко. На стенах развешаны пучки сухих приправ, всегда блестит начищенная до блеска медная посуда, оживленно переговариваются служанки. Чумазые, шумные дворовые ребятишки путаются под ногами в ожидании, не перепадет ли чего. Когда-то и мы с братом были в их числе. А перепадало нам обыкновенно или пенка от варенья, или пирожок, или просто кусок простого хлеба грубого помола (который, кстати сказать, я люблю до сих пор).
Майти, повариха, необъятных размеров невольница-южанка любила меня необыкновенно и гордилась так же сильно. И так же неистово ворчала, потому что «кого люблю – того уму-разуму учу». С детских лет, случись в доме гроза, я искала прибежище в кухне; вечерами мы с Тейраном часто спускались сюда – послушать сказки, которых Майти знала великое множество. При одном взгляде на пухлые, коричневые от загара и возраста руки этой женщины мне становилось легко и спокойно. Сюда я приходила порой просто так, и старая служанка была, наверное, одна из немногих людей на земле, кого я… любила? Не знаю. Во всяком случае, круглолицая, темноглазая эта женщина привносила покой и уют, какого не бывало порой в парадных покоях.
Майти увидела меня и, заулыбавшись, сунула пирожок. Я надкусила: с ягодами.
А на обед с грушами испеку, - напевно заговорила она. – Тесто я поставила уже, и поднимается славно, так что будет чем порадовать госпожу…
Как новенькие, Майти? – спросила я.
Да все хорошо, госпожа, - пожала она круглыми плечами. – Вчера их накормили, вымыли… одежду на девчонку-то подобрали, а на эту, прости меня Богиня, жердину едва нашли рубаху, а уж штаны он свои оставил – не подошли ничьи. В кого только вымахал такой. Я его малость подштопала… ты уж прости, госпожа, но ободранный он – страсть смотреть. И руки – от кандалов, да и по спине кнут погулял. Если желаешь, могу кликнуть… на заднем дворе он, дрова колет.
Не надо, Майти, - я улыбнулась женщине. – Ты потерпи еще немного без помощницы, ладно? Найду я тебе подмогу, обещаю.
На задний двор я, конечно, не пошла, еще не хватало. Солнце стояло уже высоко, и я опять подумала: не поехать ли кататься? Потом вспомнила, что сегодня вечером обещал пожаловать благородный Виджна, и настроение испортилось. Подождать, что ли, еще с месяц или уж указать ему на дверь? Опять начнет читать плохие стихи, дышать громко и ломать потные пальцы. Скучно.
Я вышла на веранду, тронула пальцами пушистый бок одинокого персика, оставшегося в вазе со вчерашнего вечера. Подумав, отправила его в рот. Выкупаться? Или все-таки поехать кататься?
Голоса во дворе привлекли мое внимание, я подошла к перилам. И улыбнулась.
Брат, одетый в костюм для верховой езды, с хлыстом в руках, прохаживался перед крыльцом. Вчерашняя покупка – девчонка Сения и мой раб - стояли перед ним, и я даже отсюда увидела испуг и покорность на лице девчонки -
… и будете послушными – вам же будет лучше. Это понятно?
Девочка пискнула что-то невнятное, а парень промолчал, словно не слышал.
Тейран остановился перед ним и оглядел с головы до ног, щелкнув пальцами.
Как тебя зовут?
Илан, - помедлив, коротко ответил тот.
Откуда?
Из Сеттии…
Врешь, - не меня тона, сказал Тейран. – Я видел твое рванье – это одежда солдат Эльрии.
Я ополченец, - угрюмо ответил парень, отводя взгляд.
Кем был до войны? – продолжал допрос Тейран.
Пастухом.
И опять врешь, - так же спокойно проговорил брат. И коротко размахнулся, занося хлыст для удара.
Я с любопытством ждала, что будет дальше. А пленник отклонился так незаметно и умело, что и невнимательный взгляд понял бы - это было движение воина.
Ты солдат, - по-прежнему не меняя тона, сказал Тейран. – Зачем врешь?
Раб молчал.
Теперь уже без размаха, коротко, но сильно брат ударил его хлыстом – удар пришелся по груди, по рукам, и Илан не сумел увернуться – стоял слишком близко. Я заметила, как сжались его кулаки.
Запомни, - Тейран спокойно сложил хлыст, - непокорные здесь учатся быстро. И цена урока – твоя шкура. Будешь послушным, тебе же будет лучше. Понял?
Илан молчал.
Тейран неожиданно усмехнулся.
Ладно. Хотел я тебя к управляющему отправить, но, боюсь, сбежишь. Пока пойдешь на конюшню в подручные. На ночь - в кандалах, а там посмотрим...
Он развернулся на каблуках и увидел меня, стоящую на крыльце. Лицо его осветила улыбка
Кататься поедем, Тамира?
Я засмеялась и сбежала вниз по ступеням.
Да. Сегодня я хочу уехать далеко-далеко….
Вечера я ждала с нетерпением, смешанным с жадным восторгом - как в детстве ждала праздника со сладостями и новым платьем. Можно было бы, конечно, подождать пару дней – пусть моя игрушка немножко привыкнет к новому положению. Но кто он такой, чтобы думать о его желаниях и настроении? Это МОЯ игрушка, в конце концов. И сегодня мне будет хорошо. Очень хорошо. Я много умею, мальчик останется доволен. И сделает так, чтобы было хорошо мне. Он это сможет. Я видела, как он двигается, - это не простой мужлан, ничего, кроме своей сохи, не знающий. Эти руки способны на многое. Вряд ли у него было так уж много женщин… сколько ему лет – семнадцать, восемнадцать, девятнадцать? Я и сама не понимала, почему так раззадорил меня этот пленник из полудикой страны на севере. Наверное, своей непохожестью на других – слишком приелись мне черноволосые страстные красавцы. Я хотела сдержанности, хотела юности.
Когда беспощадная жара начала понемногу стихать и небо из бирюзового стало аметистовым, я приказала приготовить душистую ванну. Тейран уехал еще после обеда – по делам, как он сказал, и я не допытывалась, что за дела, лишь порадовалась, что его не будет дома. Сразу после его отъезда приказала Видгару отпустить мальчишку отдыхать, попросила Майти проследить, чтобы раб был сыт и снова вымылся. А сама зажгла в комнате на втором этаже свечи, задернула шторы, оставив открытым окно.
Аромат курений слабо витал в воздухе – этот манящий, дразнящий запах я особенно любила, он будил тело и успокаивал мысли. Я надела любимое платье – темно-алое с золотой оторочкой, оно красиво оттеняло мою смуглую кожу, расчесала и подняла наверх темные кудри. Потом, в нужный момент, просто вынуть золотую заколку – и тяжелая волна хлынет на плечи, упадет на грудь, едва скрытую шелком платья… ни один еще не устоял! Тронула волосы и запястья пробкой флакона с дорогими духами, привезенными братом откуда-то с юга. Хотела надеть золотые браслеты, но рассмеялась и швырнула их на туалетный столик. Воистину, сколько забот из-за какого-то мальчишки! Чего ради я так стараюсь? Да он потеряет голову от одного только моего прикосновения.