Осенние визиты. Спектр. Кредо
Шрифт:
– Зачем? – оборвал его Шедченко.
– Создание идеальных солдат. И не только солдат – врачей, инженеров, да кого угодно. Считалось, что информационные психоматрицы можно будет накладывать на сознание других людей, и те будут приближаться к эталонам. Не учли только одного – психоматрица не инертна.
Двойник поболтал стаканом с осадком «растворимого» кофе. Процедил сквозь зубы:
– Когда матрицы были созданы, они самостоятельно сформировали тела. Причем не в том «ящике», а рядом с прототипами. У двух
Шедченко поморщился от этого дурацкого присловья, прилипшего к нему давным-давно и порой упрямо всплывающего в разговоре. Канделябры. Над такими фразами ухохатываются студенты на военных кафедрах, потом они начинают бродить в анекдотах. Канделябры…
– Дальше, – сказал он.
– Мы не совсем люди, – небрежно сказал двойник. – Когда из нас останется в живых лишь один, он обретет силу. Способность влиять на людей, на их сознание, мечты. Повелевать.
И вновь, как час назад в вагонном тамбуре, выслушивая все это в первый раз, Шедченко покачал головой:
– Я не собираюсь этого делать. Я не убийца.
Двойник смотрел на него с жалостью и иронией.
– Я тоже. И не собираюсь трогать девушку, которая была прототипом. А вот с той, что пришла к ней, с копией, разговор иной. Ее кредо – мир станет лучше, если много говорить о добре. Это чушь. Когда тупорылые политики столкнут лбами наши страны, когда тебе прикажут вести войну…
Шедченко закрыл глаза. Нет. Ничего этого не произойдет. Никогда.
– Когда нашего Ромку… – Николай вздрогнул при имени сына. – Пошлют с автоматом в руках…
– Хватит нести бред!
– Бред? – Двойник перегнулся через стол. – Да ты сына отмажешь! Если будет война, поступишься принципами. Другие пойдут умирать! И все потому, что ты готовишься воевать лишь руками восемнадцатилетних пацанов! Видеть стрелочки на карте и цифирки в отчетах! Россия развалится на куски, и умные дяди в Киеве вспомнят про Великую Украину! На одной шестой Земли будет такая каша, что весь мир вздрогнет и заскулит!
Продавщица испуганно смотрела на них из-за стойки. Двойник замолчал, выпрямился.
– В конце концов, – хмуро сказал он, – я сделаю все и сам. Попробую сделать. Но запомни, я – это и ты одновременно. Я знаю, о чем ты думаешь. Знаю, что сейчас ты уйдешь не ответив. Но когда лет через пять ты отойдешь от карты со стрелочками, выпьешь полстакана водки, остатки зальешь в ствол пистолета и вставишь его в рот…
На мгновение он замолчал, переводя дыхание.
– Вот тогда, прежде чем спустить курок, вспомни мои слова. И шесть теней, которые надо было развеять, чтобы не наступила ночь.
3
Выспаться Аркадию Львовичу не удалось. Печка не смогла создать в домике хоть какое-то тепло. Странно, еще лет двадцать назад они порой
Он проснулся раньше Визарда. Тот спал рядом, завернувшись в какие-то тряпки, тихо, свистяще похрапывая. Огонь давно погас. Зальцман тихо обулся и вышел на веранду. Было непривычно, неестественно тихо. Едва заметно моросил дождь. Что за осень… ни одного ясного дня…
Озираясь по сторонам – хоть и вряд ли кто-то еще ночевал на дачах поздней осенью, профессор философии расстегнул мятые брюки и помочился с крыльца. Вернулся в домик.
Его двойник уже проснулся. Сидел молча, напряженно глядя в окно.
– Доброе утро, – пробормотал Аркадий Львович. Смешно здороваться с самим собой…
– Плохо, – едва слышно сказал Визард.
– Что случилось?
Визард едва заметно передернул плечами.
– Кто-то нас ищет. Но я не чувствую кто.
Аркадий Львович молчал.
– Понимаешь, – вполголоса продолжил Визард, – мы все чувствуем друг друга по-разному. Вот, например, писатель. Он оперирует картинками, сценами. Может, к примеру, воссоздать нашу беседу. Девушка… просто знает.
Он закашлялся.
– Кстати, она страшнее всех, Аркаша.
– Ты же говорил…
– Ее религиозная маска? Я дурак, Аркаша. Нет ничего страшнее слепой доброты, замешенной на полной уверенности в своей правоте. Вспомни костры инквизиции и крестовые походы. Она… словно оттуда пришла. Мне надо было понять сразу – ничто не возвращается неизменным. Остается та же самая суть, но словно меняется знак.
– Это она нас ищет?
– Нет. Она далеко. Военный и писатель – тоже… Это наемник, Аркадий. Но странный наемник…
– Давай позавтракаем.
Визард кивнул. Аркадий Львович подождал минуту, но его двойник не шевелился. Вздохнув, Зальцман вытащил из угла старую сумку из кожзаменителя. Расстегнул заедающую молнию, достал палку колбасы, нож, консервную банку.
– Сколько ты будешь возиться, открывая эти кильки? – спросил Визард.
– Это шпроты.
– Не важно. Сколько минут ты будешь терзать жесть, чтобы добраться до пищи? Сколько раз порежешься соскользнувшим ножом?
– Если я правильно тебя понимаю… – Аркадий Львович выложил продукты на стол. – Тебя тревожит наша физическая слабость?
Визард кивнул.
– А на что ты надеялся вчера?
– На союз с одним из Посланников. Любым, чья победа не станет катастрофой. Он мог бы позволить нам… дожить.
– Тогда стоит с ними связаться.
– Если бы кто-нибудь захотел объединиться с нами, я бы почувствовал.
– Кому мы нужны?
Визард кивнул.
– Знание беспомощно, Аркаша. Я могу придумать сотни планов уничтожения Посланников. Хороших планов. Но осуществить даже самый простой из них…
– Будь у нас оружие…