ОСЕННИЙ ЛИС
Шрифт:
Травник поднял голову.
– Что мне делать? – прошептал он. – Что?
Вайда молчал. Молчал и Иваш, понимая, что поделать ничего не сможет, что бы ни произошло сейчас меж этими двоими.
Ветер усилился, как вдруг послышался странный шум. Все обернулись к замку.
Замок, еще погруженный во мрак, вдруг расколола трещина; она шла зигзагом от кровли до основания. На глазах у них трещина быстро расширилась, налетел сильный порыв урагана, полный лунный круг внезапно засверкал им в глаза, мощные стены распались и рухнули. Раздался протяжный гул, точно от тысячи водопадов,
Ворон с криком расправил крылья, взлетел и растворился в темном небе.
Травник опустил свой меч.
– Я люблю тебя, – сказал он. – Я, наверное, и впрямь дурак, но я люблю тебя. Кем бы ты ни была. Дай руку.
Камень на его браслете бешено пылал.
* * *
Ручей нес лодку. Небольшую – в две ладони длиной, очень красивую и тщательно отделанную, с малюсенькими лоскутками красных парусов и торчащими в стороны веслами. Буквально шагов через двадцать ручей впадал в море, водопадом низвергаясь с невысокого обрыва. Жуга почти что машинально опустил ладонь в воду и подхватил лодчонку под днище. Поднял ее и рассмотрел. Скамейки, паруса, рыбацкая снасть – все на ней было как настоящее, только маленькое.
– Дяденька…
Жуга поднял взгляд.
Перед ним стояла маленькая девочка лет пяти-шести, худенькая, загорелая, с черными как смоль, густыми волосами, стояла, нервно теребя подол юбчонки. В руках ее была корзинка. В корзинке лежали игрушки. Много игрушек.
– А теперь отдай мне, – сказала она, – ты уже поиграл. Я несу это на продажу.
Травник улыбнулся.
– Как тебя зовут?
– Изольда, – потупилась та. – Но папа иногда зовет меня…
– Постой. Попробую угадать… – Он на мгновение нахмурился и снова улыбнулся. – Ассоль?
– Да… А как вы догадались? Вы… волшебник?
– Может быть. Возьми, – он протянул девчушке лодочку. Сосредоточился, как это делала Аннабель, и мысленно скользнул вперед по временной спирали. – Держи крепче, вот так… Знай, Ассоль, однажды, когда ты вырастешь и станешь взрослой и красивой, будет день, ты выйдешь на берег моря и увидишь большой корабль с вот такими же вот алыми парусами. Он станет в гавани на якорь, на воду спустят шлюпку, и на ней к тебе приплывет прекрасный принц из далекой страны…
– Правда?! – Глаза девчушки восторженно округлились.
– Правда. И он сойдет на берег и скажет тебе: «Ассоль! Я люблю тебя. Я приплыл за тобой. Я увезу тебя в далекую страну, туда, где стоит мой замок и где разбит прекрасный сад с цветами и птицами. И мы будем счастливы с тобой всегда. Всегда!»
– А он… не будет драться? – с комичной детской серьезностью нахмурив брови, вдруг спросила та.
– Драться? – Жуга расхохотался. – Нет, конечно, нет! Ну, беги. Беги…
Он долго сидел, глядя девочке вослед, и не сразу расслышал шаги. Чьи-то мягкие ладони легли ему на плечи. Мед и полынь. Горчица с молоком… Травник вздохнул и поднял голову.
– Всме хорошо? – спросил он.
– Да. – Линора улыбнулась. Посмотрела вдаль, на весело бегущую к городу девчушку. – Что ты ей рассказывал?
– Сказку.
– Ты…
Травник кивнул.
– Но ведь будущее меняется, я же тебя учила. Вариантов много. Бесконечно много!
– Если очень верить, Аннабель, то все сбудется. Все. Поверь, уж я-то знаю.
– Так странно, – задумчиво проговорила та. – Я больше не могу ничего увидеть там. И кровь меня больше не тревожит. Наверное, я даже смогу когда-нибудь иметь детей. И знаешь, я люблю тебя, но это… совсем не так, как было раньше. Как ты это сделал?
Жуга тронул браслет и улыбнулся своим мыслям. Качнулись три подвески – трехлепестковый узел, круг и шар. Капли на нем отныне больше не было.
– Наверное, любовь, – сказал он. – Любовь и немного волшебства.
– Разве это не одно и то же?
И они рассмеялись.
* * *
Весеннее солнце высветило узкие улочки старого Цурбаагена, прошлось по черепичным крышам, заглянуло в окна. Умытая дождем, блестела серая брусчатка мостовой. Шумел, просыпаясь, утренний рынок.
– Эй, не пройдите мимо! Попытайте счастья! Поглядите на заморскую птицу, спросите совета!
Худой, рыжий парень с котомкой за плечами и невысокая темноволосая девушка остановились у слепого зазывалы. На плече его восседала нелепая зелено-красная птица с кривым горбатым клювом и пушистым хохолком.
– А что, он тоже говорит? – спросила девушка.
– Почему это «тоже»? – удивился зазывала. – Это же папагал – редчайшая диковина! Где вы могли увидеть такое раньше? Говорит, конечно! Только не по-нашему. Как франки говорят. Но я переведу.
– Спроси его, – подначил девушку ее спутник. – О будущем.
– Ты думаешь, сбудется?
Парень улыбнулся:
– Посмотрим.
Девушка откинула за ухо выбившуюся прядь волос, шагнула вперед. Медь звякнула о глиняную миску.
– Скажи, когда мы расстанемся?
Слепой потянул за цепочку, привязанную к ноге птицы. Папагал нахохлился, склонивши набок голову посмотрел на девушку, на парня и вдруг нелепым хриплым голосом, что было мочи выкрикнул:
– Jamais!
«И ты поверил глупой птице?» – спросил медведь. Жуга пожал плечами.
– Я был счастлив тогда. По-настоящему счастлив. И мне хотелось в это верить.
«Счастье быстротечно.»
– Да, – кивнул травник. – Я и сам потом все это понял.
«Ты разочаровался в ней?»
– Нет. Я и сейчас ее люблю. Просто… мы уже не вместе.
«Вампиры редко любят только одного. Радуйся: ты первый на моей памяти, кто смог полюбить вампира и остаться живым.»
– Я знаю, – тот вздохнул. – Но только что-то мне невесело. Что до остальных людей… так Иваш и сейчас, вроде, жив-здоров. А меч и сейчас со мной. – Жуга извлек клинок из ножен. В красноватом свете закатного солнца серое лезвие отливало багрянцем. – Видишь? – Он провел раскрытой ладонью по лезвию. – Уже и не режет. Привык он ко мне, что ли? Или просто под вечер чудит…