ОСЕННИЙ ЛИС
Шрифт:
– Господи Исусе… – выдохнул Реслав.
Это был лис. Огромный черный лис.
* * *
Зверь потянулся, словно разминая затекшие после долгой спячки мускулы, и одним большим прыжком покрыл расстояние между камнями и двумя странниками. Приземлился, разметав костер, и замер, гибкий, черный. Головни вспыхнули, язычки пламени заплясали возле ног. Когти рвали мох. Пушистый хвост мел белый пепел. Реслав заопасался (вспомнился вдруг холод алтаря), что лис сейчас растрескается, в точности, как камень до него, но похоже, зверю было все равно.
«Ну что ж, – сказал он. – Хорошо. Я в тебе не ошибся.»
Голос шел как будто ниоткуда, гулко, резко отдаваясь в голове.
– Кто ты такой, что строишь на меня свои планы? – спросил Жуга. Реслав предпочел промолчать.
«У меня множество имен, – вновь ухмыльнулся черный Зверь. – Не вижу большой беды, если я и назову тебе парочку-другую. Хочешь знать? Пожалуйста. Земиал. Верверей. Локи…»
– Дьявол! – выкрикнул, не выдержав, Реслав.
«Можешь звать и так, я не обижусь,»– ответил тот.
– Локи? – Жуга всмотрелся в морду зверя. – Вот как…
«Да. Хотя это не важно. Теперь, благодаря тебе, я смогу говорить, что некогда меня звали – Жуга. Ты доволен?»
Воцарилась тишина. Жуга молчал. В неровном красноватом мареве сверкающих углей лицо его казалось слепленным из гипса – бледное, с глубокими темными впадинами глазниц. Внезапно он поднял голову и усмехнулся.
«Я вижу, ты согласен?»
– Даже не надейся, – был ответ. – Я не предам себя в твои руки.
«Ты смеешь спорить с богом?!»
– Смею! – рявкнул травник и шагнул вперед, к самому носу чудовища. Остановился, глядя глаза в глаза. – Да. Ты ждал меня. Подталкивал. Умело. Всю дорогу. Это у тебя неплохо получалось! И если б ты дождался осени…
«К чему весь этот спор? Я – это ты, а ты всегда был мной. Мой меч признал тебя по праву. Осталось сделать только один шаг. Хочешь, чтобы я взял тебя силой?»
– Не выйдет, – криво усмехнулся травник. – Знаешь, почему? Подвеска действует на нас обоих, и ты в моей власти настолько же, насколько я – в твоей. Я опередил тебя, хитрец, явился раньше срока. Ты не готов. А что до остальных…
«Я убью тебя!»
«Ты не посмеешь,»– донеслось у травника из-за спины.
Реслав оглянулся и беззвучно ахнул.
В спор двоих вмешался третий. И какой третий!
Темнота расступилась, и к костру из чащи леса, высоко неся увенчанную тонким рогом голову, вышел единорог. Он шел уверенно и гордо, невысокий, стройный, ясноглазый, совершенно не похожий ни на лошадей, ни на неуклюжих тупомордых пони. Тому, кто хоть раз в своей жизни видел единорога, становится потом невыносимо больно даже смотреть на лошадей. То был шаг хищника, бесшумный, мягкий – на ногах единорога не было копыт, лишь пальцы с грубыми, похожими на роговые полумесяцы ногтями. Длинная стройная шея, искрящийся витым изгибом рог и никакой роскошной гривы, которую так любят изображать на своих картинах художники, только густая щетка белых волос, и все. И надо было быть последней сволочью, чтобы обозвать мордой этот светлый лик.
Так, или почти так думал Реслав, глядя, как единорог подходит к огненному кругу. Подошел и замер – серебристая тень.
«Ты не посмеешь, Лис,»– повторил он.
И Лис не посмел.
За кустами мелькнула лиса. Еще одна. Еще. Реслав заоглядывался. Лисы собирались на краю поляны. На другом краю
«Он мой! – ощерился Лис. – Мой по праву! В нем течет моя кровь!»
«Мы не принадлежим своим родителям, – сказал единорог. – Он честно разменял свой Драупнир и оборвал последнюю подвеску для тебя. Он имеет право выбирать. Кто хочет что-нибудь сказать?»
На мгновение над маленькой поляной у скалы повисло молчание.
«Он помогал другим,» – сказала, сделав шаг вперед, лиса.
«Он просил нас помочь,» – уточнил белый волк.
«Он расплатился вперед,» – проревел медведь.
«Он украл мою добычу!» – провыл-пролаял пес дождя.
Единорог помолчал. Затем повернулся… к Реславу.
«Ну, а ты что скажешь?»
От неожиданности тот опешил. Посмотрел на собравшихся вокруг зверей, на травника, и сжал кулаки.
– Он мой друг, – сказал он. – Он спас жизнь мне, моей жене и моему неродившемуся сыну. И если вы хотите навредить ему, то сперва вам придется убить меня. А все что вы сказали про него, так это сделал бы и любой другой человек!
Единорог кивнул, принимая ответ, и повернулся к травнику.
«Твое слово.»
Жуга молчал довольно долго.
– Время не бежит вспять, – сказал он, наконец. – Я сам пришел сюда, и сам позвал его. И если он хочет вырваться из плена, куда его заточили другие боги, это его право. Не беспокойся: я помню, ты предупреждал меня, тогда, на поляне… Но теперь выбираю я.
Он повернулся к замершему Черному Лису.
– Пускай попробует.
Слова прозвучали, и Единорог склонил голову в знак согласия.
«Это справедливо. Что ты хочешь?»
– Огня, – сказал Жуга.
И угли вспыхнули огнем.
* * *
Жуга сбросил меч, башмаки, и шагнул на горящие угли. Лис встал на дыбы и людское обличье принял. Они зашагали по кругу, танцуя на пламенной сцене. А звери молчали, поляну кольцом окружив. Они танцевали вдвоем. Загорелись штанины. Жуга вспоминал, забывая про пламя в ногах. Он был не один в этот миг. Из подвесок браслета он не оборвал ничего для себя одного. Был Вайда-рифмач (травник слышал сейчас его лютню). Был брат Леонард, Збых-кузнец и Ружена, сестра кузнеца. Был Яльмар, и Янко, плясал на углях Зимородок, и Влана, и Зерги с Линорой – они были тут… Был рядом Рагнур, скалил зубы насмешливо Роджер, и много других. Тек слезами янтарь на груди…
Жуга танцевал. На востоке вставало светило.
Жуга танцевал для того, чтоб остаться собой.
Жуга танцевал. Обгорали лохмотья рубахи.
Жуга танцевал: «Да пребудет со мной моя боль!»
Реслав еле видел его, заслоняясь руками от жара.
Все звери молчали.
Два тела горели.
Жуга танцевал…
танцевал…
танцевал…
Опал: ЕДИНОРОГ
12
Рассвело. День принес с собой туман, прохладу раннего утра, синеву безоблачного неба и яркий солнечный свет. Пели птицы. Лес вокруг постепенно просыпался. На маленькой поляне меж трех сосен резвились лисы – прыгали, скакали и гонялись друг за другом, тявкали заливисто, вертелись волчком. Им было весело: день за днем приближалось их время.