Осенняя любовь. Уютные истории
Шрифт:
– Тогда где они?
– Я все выбросила!
– Что? – выкрикнула я. – Мама! Как ты могла?
– Еще пару недель назад, кстати… А ты только сейчас хватилась! Значит, так тебе это надо!
– Но зачем? – Я прижалась спиной к дверному косяку и закрыла лицо ладонями.
Слов не подобрать, как я была зла. И разочарована.
– Я предупреждала, чтоб деревяшки не валялись по дому!
А вот это уже обман!
– Но они лежали в моей комнате! – возразила я.
– У девочки в комнате должен быть образцовый порядок. А у тебя – стол в щепках и пятнах от клея.
–
– Искала пилку для ногтей. И мне казалось, что это и мой дом тоже.
В столовую заглянула тетя Маша. Она была в светлом плаще и неуверенно теребила в руках вязаный черный берет.
– Опять ругаетесь? – спокойно произнесла она, посмотрев на меня.
– Эта безрассудная женщина выбросила то, о чем я тебя тогда спрашивала! – пояснила я сердито.
– Эта безрассудная женщина, как ты выразилась, твоя мать, – сообщила родительница. – Имей уважение!
– А ко мне кто будет уважение иметь? – снова закричала я.
– Тихо-тихо… – попыталась остановить нашу очередную перепалку Мария Архиповна.
– Уважения тебе не хватает? – поднялась из-за стола мать. – Какая ты, Дарья, у нас эгоистка! Все для нее делаю, а она… из-за какого-то мусора, который валяется в комнате…
Мусора? Похоже, непобедимый английский линкор «Виктори», сам того не ведая, впервые потерпел крупное поражение. Разбит в пух и прах и пошел ко дну вместе с моей верой в наши с мамой наладившиеся отношения.
– А ты не эгоистка? – спросила я, скрестив руки на груди. – Только о своей работе драгоценной думаешь.
– Ты права! – кивнула мама. – Я такая же… и отец твой – тоже… эгоист! Не было у нас ни братьев, ни сестер… все – только нам, единственным детям в семье! Хотели и тебе жизнь хорошую устроить, чтобы ни в чем не нуждалась. Вкалываем оба с утра до ночи. Но ты ведь постоянно чем-то недовольна! Живешь в самой просторной комнате с видом на набережную. Дорогая обувь, гаджеты, украшения… щедрые карманные расходы на месяц! Некоторые в нашем регионе и зарплату такую не видят. А тебе надо просто выполнять некоторые обязанности, как и положено девочке из обеспеченной семьи: получать отличные оценки, готовиться к поступлению в институт… А не сидеть часами над своими деревяшками!
– Началось, – вздохнула я, перехватив жалостливый взгляд тети Маши.
– А что началось-то? Разве я не права? Лучше бы свободное время уделила иностранным языкам. Ты как поступать вообще собираешься?
– Уж как-нибудь! – огрызнулась я. – С божьей помощью.
– Звонила репетитору? Я еще в начале месяца тебе напоминала.
Я упрямо молчала.
– Нужно было еще ребенка родить, – сказала мама, усаживаясь за стол. – Не выросла бы из тебя тогда эгоистка. Привыкла, что все тебе одной достается, как само собой разумеющееся.
– Ребенка, значит? – переспросила я. – Чтобы ты и на него забила?
– Дарья! – выкрикнула мать.
– Дарька, уйди, – попросила тетя Маша. – Я с ней поговорю.
– С удовольствием, – прошипела я, направляясь в коридор.
Схватила с вешалки куртку и заорала:
– Сбегу из ее дома! Мария Архиповна, передайте этой безрассудной
Я выбежала из квартиры, громко хлопнув дверью. Почему с мамой так тяжело? В подъезде меня начали душить безнадежные слезы. Не дожидаясь лифта, я сбежала вниз по лестнице. На крыльце едва не врезалась в Фила.
– Ты за тетей Машей? – спросила я, шмыгнув носом. – Она скоро спустится.
– Даш, ты в порядке? – негромко спросил Филипп, внимательно оглядывая мое заплаканное лицо.
– Нет, – честно сказала я и неожиданно добавила: – Иди, куда шел. Тебя не касается.
Не знаю, почему хотелось нагрубить Филиппу. Он мне ничего плохого не сделал. Ну перестал он посылать сообщения, которые я каждый вечер ждала от него… Так я вроде с другим парнем «встречаюсь». Было бы странно, если б он мне писал. Глупо надеяться. Но не могла думать по-другому. Обидно, что он так быстро переключился на Виту… Но пора бы привыкнуть, что мир давно уже не вокруг одной Севастьяновой вертится.
– Как скажешь, – усмехнулся Филипп.
– Извини, не хотела тебя обидеть! – ответила я, глядя на темнеющую в сумерках рябину.
– Ты меня ничуть не обидела, – возразил Филипп, внезапно притянув к себе и крепко обняв. – Если хочешь – плачь! Станет легче.
Я молча закивала, уткнувшись в рукав его утепленной джинсовки.
– Поссорилась с мамой? – спросил Фил, упершись подбородком в мою макушку.
– Угу. Мы друг друга ненавидим.
– По-моему, нет…
Некоторое время мы простояли, не шевелясь. Затем я отстранилась от парня, резким движением стерла с глаз накопившиеся слезы и проговорила:
– Виолетте бы наши объятия не понравились.
– А мы не встречаемся, – произнес Фил. – А что насчет его величества Роберта?
– Мы… – Я хотела сказать: «Тоже не встречаемся», но вместо этого вздохнула: – Все сложно.
– Я так и думал, – кивнул, усмехнувшись, парень. – С такой, как ты, не бывает просто.
– С такой, как я? – переспросила я. – Дело не только во мне…
– Да. Кайзер – тоже сложный тип. Вы нашли друг друга, поздравляю.
Я ничего не успела ответить: из подъезда вышла тетя Маша.
– Ты меня ждешь, Филипп? – обрадовалась она и взглянула на меня. – Дарь, можешь возвращаться домой, она остыла.
– Она остыла, а я нет, – заявила я, натягивая на голову капюшон от худи, который торчал из-под куртки. – Прогуляюсь.
– Даша, ты уверена? – спросил Фил. – Поздно…
– Уверена, – кивнула я. – Оставьте меня, пожалуйста, в покое.
Быстрым шагом направилась прочь со двора. «С такой, как ты…», «Вы нашли друг друга…». Что это означает? Он хочет сказать, что мы с Робертом – два сапога пара? Наверное, он прав. А Филу, конечно, нужна правильная добренькая Вита. С медными длинными волосами, милым ободочком на голове и искренней улыбкой. Такая не дерзит родителям, не строит козни, не заводит врагов и наверняка ради своей выгоды не заключает сомнительные договоры с главным лисом школы Кайзером.