Ошейник Омерта
Шрифт:
Я медленно кивнул.
— Тогда с хренали мы ждем? — воскликнула Валетта. — Хапаем эту самую цель и гоним к магу! И прости — прощай это говно!
Она звонко щелкнула пальцами по ошейнику.
Все взгляды оборотились на меня.
— А что, если «эта самая цель» не захочет «гнать к магу»?
— В смысле?
Первым дошло до Веленстайна.
— Ах ты ж…
Было забавно наблюдать, как озарения постепенно проникают под черепушки моих товарищей по оружию. Не ко всем, конечно.
— Не, братва, колитесь, в чем хрень-то? Как это «не захочет»?
Зеленокожий
— Цель-то наша, походу, та бабенка, с которой босс дни напролет пропадает, — шепнула ему Валетта.
— А-а-а-а… Мда… Дела…
Думаю, убеждать, что ничего, кроме рыбной ловли меня с Ятой не связывает, смысла никакого не было.
— Короче, нужно бабу хвать и валить. Ты, шеф, звиняй, но никакая щель не стоит свободы, — веско высказался Шелест. Остроухий за его спиной также кивнул.
Но поддержали их не все.
— А я бы еще покайфовал. Вам так охота снова издыхать от жары в Городе? — сказал Якир. — Я, честно говоря, братва, вообще бы в Город не торопился. Чего мы там не видели? Даже если мы выполним задание сраного мага, и он снимет Ошейники, выбраться из Копей будет не так-то легко.
— Мнения разделились, — сказал Веленстайн и взгляды бойцов снова переместились на меня.
Перед тем, как заговорить, я бросил взгляд вниз. На пасторальный пейзаж Долины. Близ леска трудились Ивлах и Гумба — по виду, так самые обычные крестьяне с согнутыми спинами и натруженными мозолистыми руками. Они рубили лес для постройки бани. Чуть поодаль на траве загорала Мариса. Закадычная подруга всех любителей выпить. Гнала она много и из всего, чего только было можно. Вот по тропинке, сияя лысиной, шел староста.
— Думаю, с «хватать и валить» могут быть проблемы. Эта идиллия, только с виду идиллия, — сказал я. — Многие, кто тут живет — не те, за кого себя выдают.
— О чем это ты? — прищурилась Валетта.
Как-то я уже находился внутри Тени. Вернее, внутри ее реального воплощения. В этом было мало приятного. Но быть внутри ее «тонкого тела» было еще хуже. Это было, как если бы вдохнуть полной грудью воздух пропыленного заросшего паутиной чердака. Распад и пыль, прогорклые мысли и истлевшие эмоции. Тень была очень стара.
Мир ее глазами походил на черно-белый мультик. Неровные углы, странные пропорции, метания и рывки. Кажется, само время в понимании Тени двигалось неровно.
Демонстрируемый мне «фильм» начинался от хижины старосты Удуна. Было не столь уже и раннее утро. Тусклое солнце только-только показалось из-за края гор. Лысина старосты блестела, подобно полированному бамперу на старой «Волге».
Потянувшись, он оглядел и бодро зашагал по натоптанной тропке наверх.
Интересно. Я ведь уже не раз бывал возле этой хижины и не помнил там никакой тропки.
Она петляла меж больших валунов, кое-где прижимаясь к обрыву. Вот Удун вдруг встал, как вкопанный, и резко метнул взгляд прямо на Тень. Та запаниковала, измыслила, было, испариться из этой
Удун с минуту постоял, глазея неожиданно свирепым взглядом, но потом, сплюнув, потопал дальше.
А вот и цель путешествия. Местный Край Мира. Место. Где стабилизированная реальность Долины сталкивалась с нестабильной Межреальностью. Искрящийся туман, из недр которого то и дело выплывали куски иных миров. Горы, деревья, пустыни и бушующие море сменяли друг друга, как в калейдоскопе. Граница шла ровно по гребню невысокого хребта и лишь в одном месте изгибалась плавной дугой. Именно к нему Удун и подошел.
Тут Тень снова залихорадило. Я почувствовал, как ее потянуло куда-то вдаль, в глубину. Она снова запаниковала. Сознание наполнилось неясными образами, в некоторых из которых я узнал себя. Видимо, воспоминания о Хозяине помогали ей цепляться за этот слой.
Удун же, тем временем, усевшись перед Границей в позу «лотоса», затянул свое мычание… И тут я увидел.
Для меня самого, конечно, движения энергии так бы и остались скрыты. Но Тень, как существо «тонкого» мира, прекрасно видела потоки магии.
От старосты в сторону границы потянулись упругие жгуты силы, они раздвинули туман Межреальности и за Границей вдруг возник отчаянно знакомый пейзаж. Палящее солнце, чадящая испарениями чаша, корявые стены заводских цехов по краям. Картинка была мутной, будто подернутой пленкой. Но взгляд почему-то был не «снизу вверх», как по идее должен был, если смотреть из прудика с Нижними Тварями, а скорее параллельно земле. Впрочем, изображение Копей постоянно изгибалось и колебалось, словно находилось на колышущейся на ветру простыне.
А вот и Твари.
Сидящий в позе «лотоса» Удун вдруг зло рыкнул. На лету звук оброс мясом, кожей и превратился в жевальника. Он поднырнул под покрытую Накипью поверхность прудика и стал терпеливо ждать.
Вскоре палящее солнце померкло, а на фоне Копей замаячила неясная фигура охотника. Одного из рабов. Он сосредоточенно вглядывался в мутную воду. Вот он приметил жевальника и, обрадовавшись, цапнул его затянутой в Перчатку рукой.
И тут же староста глухо вскрикнул. А потом на его лицо растеклось настоящее блаженство. Почти экстаз!
Раб тащил жевальнкиа долго, не менее пары минут. И все это время Удун, причмокивая губами, поглощал тонкие едва видимые потоки какой-то энергии, протянувшиеся от бедолаги.
«Он питается его эмоциями, Хозяин. Его безнадегой, его тщетой, его унынием, его бессилием», — услышал я голос Тени в сознании. Впрочем, о том догадался и сам.
Вот оно, значит как. Охотники за охотниками. Пока люди вытаскивают ресы из Тварей, жители Долины находят пропитание в людях. Вопроса тут у меня ровно два. Кто же такие местные (а подобной «охотой» по заверениям Тени, промышлял не только один лишь Удун)? И знают ли о природе Нижних Тварей руководство Копей? Вполне, кстати, могут знать. Ведь их-то, в отличие от сотен и тысяч дохнущих, как мухи, рабов, все в этом раскладе устраивает.