Ошибка Белой Королевы или Кто обидел попаданку?
Шрифт:
Впрочем, нарушения приличий в утреннем визите не усмотрел бы и самый строгий поборник нравственности. Давно уже будуары переместились из уголков опочивален в отдельные, смежные с ними покои, став некими дамскими кабинетами, где прелестницы в нарочито небрежных утренних туалетах запросто принимали приятельниц и приятелей, друзей и нужных человечков. В будуарах обменивались любезностями, узнавали свежие новости и сплетни, осуждали и осмеивали; а иногда… творили Большую Политику. Нынче, например, намечалось к обсуждению дело вроде бы сугубо семейное, но могущее изменить если не историю, то судьбу
Год без долгожданной беременности — не так уж много для молодожёнов. Особенно с учётом того, что немалую часть этого времени супруг, на самом деле не настолько и молодой, провёл в разъездах: сперва с миротворческой миссией во Франкии, а потом по целебным водам Европы, поправляя здоровье. Из такой вот поездки он и притащил нового лейб-медика, который хоть и успокоил монарха, объяснив, что год, в сущности — это не критичный срок, что дело всего лишь в налаживании регулярного и стабильного ритма супружеских встреч… Стабильного! Регулярного!.. Но, разумеется, согласился, что ещё раз проверить состояние здоровья её величества не помешает. Впрочем, мнение и авторитет коллеги, ранее занимавшего место придворного медикуса, мэтр Дени ценит высоко, и вряд ли добавит что-то новое к его вердикту.
…Отослав под благовидными предлогами одну за другой фрейлин и дождавшись, пока гость пригубит драгоценный напиток, королева продолжила:
— Итак, дорогой мэтр Дени, признавайтесь, что за ужасные новости вы принесли, если опасаетесь… — фыркнула с негодованием, —… какой-то плебейской мести с моей стороны? Времена, когда посланцев с неугодными известиями казнили, давно прошли. Вам нечего бояться. Как и мне, полагаю. Ваши коллеги — и здешние, и при дворе моего венценосного батюшки — наперебой твердили о моём превосходном здоровье, более свойственном крестьянкам, нежели хрупким здешним леди. Что изменилось?
Тонкие губы немолодого мужчины скривились в не слишком почтительной усмешке. Пальцы чуть тронули скромный медальон под мантией. Даже сквозь плотную ткань чувствовалось, как нагрелась оправа. А это указывало, что её величество не такая уж и слабосилка, каковой старается прикидываться, да и явные чары Харизмы, что так и наплывают, заставляют насторожиться. Переняла их от супруга? Но нет, у короля дар Харизмы врождённый, вкраплён в ауру, а здесь рукотворное плетение, причём ювелирное, лишь старым артефактам распознать под силу, а новоделы — те и вовсе не заметят.
В отличие от многоопытных придворных льстецов, гость игнорировал традиционное отступление в комплиментах и перешёл сразу к делу. Пока не заморочили Харизмой голову. А то, кто ж знает, может, и охранный амулет не поможет.
— Изменилась персона, утверждённая при вашей драгоценной особе лейб-медиком, ваше величество. Откровенно говоря, я был удивлён, ознакомившись с характеристикой мэтра Ричардсона, чей пост теперь занимаю. Прошу простить, но у меня сложилось впечатление, что сей уважаемый муж получил своё место не за собственные заслуги, а, скорее всего, за заслуги своих покровителей. Не особо богатая практика, консервативные методы лечения вплоть до кровопускания, игнорирование передовых достижений маго-медицины… Да и сам уровень дара оставлял желать лучшего.
Он
— И? — с беспокойством поторопила его Алиса. — Разумеется, мы знаем о ваших выдающихся способностях и прогрессивных взглядах, мэтр Дени; собственно, из-за них вы и сменили мэтра Ричардсона. Но сейчас, напомню, я пригласила вас не для обсуждения недостатков вашего предшественника. Вы знаете, что меня интересует. Что нас всех интересует! Я ведь чувствую, мэтр, сердце мне подсказывает, что вы о чём-то умалчиваете! Не тяните же, бога ради, откройте мне правду, какой бы страшной она не была. Я больна? Или… упаси господь, бес… — казалось, она едва удержалось от рыдания. Продолжила через силу: —…Бесплодна? Какой-то недуг, не распознанный никем, точит меня?
— Ну что вы, ваше величество, что вы! — благодушно, но с почти неуловимой ноткой сарказма ответствовал гость. — Вы почти здоровы. Так, небольшой дефект; врождённый, я полагаю, но совсем не ухудшающий общего самочувствия и не мешающий жить полноценно, вкушая, так сказать, все радости бытия. Кроме, пожалуй, одного.
Инстинктивно, будто в защитном жесте, ладони королевы взметнулись, прикрывая шею и грудь. Словно в попытке отгородиться от неминуемой беды. А заодно притушить вспыхнувшее вдруг сияние топазов в обережном ожерелье.
Обережном ли?
— Говорите, — произнесла королева тихо, но твёрдо. — Я всё приму.
Альбер Дени лишь вздохнул. Не сочувствующе, причём.
— Да что там говорить, ваше величество…
В его голосе явственно звучала ирония.
— Вы ведь и сами всё знаете. И о собственном изъяне, не распознаваемом внешне, мало того: маскируемом вами; и о том, как он в последствие скажется на вашей дальнейшей жизни, а, возможно, и на браке…
— Вы!..
На глазах королевы проступили слёзы. Грудь её бурно вздымалась от сдерживаемых рыданий.
Маг изобразил бесшумные аплодисменты. От подобной бесцеремонности Алиса оторопела:
— Вы смеете… намекать, что…
— Да что ж тут намекать, ваше величество, ежели вы сами давным-давно принимаете меры, чтобы ваша маленькая тайна не была раскрыта? Или все ваши нижние рубашки не расшиты особой вышивкой и, что главное, особыми белошвейками? Напомнить вам, сочетания каких рун и в каком порядке вкраплены в кружево? И почему эти рубашки не отдаются прачкам, а вы сами с помощью крох собственной магии приводите их в порядок? Ах, я запамятовал: это же проявление вашей удивительной скромности и смирения!
И скользнул небрежным взглядом по расшитому мелкими жемчужинами лифу утреннего платья королевы.
Алиса, неуловимо переменившись в лице, задумчиво, по-простецки отхлебнула чаю и отставила прочь драгоценную чашку. Потянулась за салфеткой. Не спеша промокнула губы.
— Сколько вы хотите за молчание? — заговорила спокойно. — Или, возможно, не «сколько», а что-то? Золото? Титул? Чью-то жизнь? Что именно вас интересует?
В глазах пожилого целителя мелькнуло торжество. Тем не менее, он сдержанно прижал руку к груди, склонил голову: