Ошибка канцлера
Шрифт:
Вот-вот, и здесь портреты всюду разослать. Кто там еще из художников остался? Не потрафят с натуры списать, да и приехать не изловчатся. А мы из Живописной команды кого. Да хоть Ивашку, что на Каменном носу плафоны писал. Пусть так и пишет – халат старый, замызганный, волос седой, неубранной, глаз со слезой. Живописец Ивашка скверной – оно и лучше: вот кто теперь великого канцлера пишет, а кто прежде писал! Королевскими художниками брезговал, по вкусу да по моде сыскать не мог, каждый за честь почитал персону изобразить. Было. Было да кончилось. А портрет повторить
Не забыть бы чего. Да надпись еще приличествующая на портрете. О мучениях безвинных. Не помешает. Чтоб всякой со смыслом глядел, ничего не упустил. Уж на что Петр Алексеевич царевича своего старшего не жаловал, о детях от Монсихи думку держал, а в словах писаных все по-людски, все как положено.
В год, что Санкт-Питербурх закладывали, француз Гуэн, помнится, царевичев медальон деревянной резал – гравюра потом была. Так и писал: мол, имярек, наследник империи и принцесса. На батюшку на радостях что по его мыслям вышло, удержу не стало – от себя мелкими литерками по кругу прибавил латынью: „Никогда верность не соединяла столь благородных сердец!“ Александру Данилычу как перевели, заулыбался, плечиком задергал – гляди, гляди, Бестужев свет Рюмин, не доиграться бы тебе. Что ж, доигрался: выпала батюшке вместо Берлина Митава, вместо дел больших герцогиню Курляндскую стеречь.
А мне – непременно о мучениях безвинных. Мне молчать никак нельзя: старик – забудут, заживо похоронят. А мне во дворец, во дворец непременно вернуться надо, чтоб знали, чтоб власть всю сполна вернули. У престола мое место, у престола самодержцев российских!
Лондон
Министерство иностранных дел
Правительство вигов
– Однако это производит впечатление!
– Милорд, с тех пор как этот портрет оказался у лорда Гастингса, в его доме перебывал весь Лондон. Знаменитый Бестужев-Рюмин, и в таком состоянии! Невольно скажешь вслед за римлянами: „Sic transit gloria mundi“. „Так проходит мирская слава!“
– Я нахожу, бывший канцлер достиг желаемого результата.
– Какой результат вы имеете в виду, милорд?
– Помилуйте, Гарвей, вы считаете простой случайностью появление в Лондоне столь странного портрета?
– А чем же еще? Племянник лорда Гастингса получил его в Петербурге в подарок и решил привезти в Англию.
– Вот именно. Довольно необычный подарок!
– Подарки могут быть самыми неожиданными, а особа бывшего канцлера, естественно, привлекает к себе немалый интерес. Успех портрета – лучшее тому доказательство.
– Я не могу припомнить, чтобы кто-нибудь привозил в Англию портрет Бестужева в славе, а тогда канцлер представлял значительно больший интерес. От него во многом зависели судьбы Европы, тогда как теперь это всего лишь беспомощный старик
– Каждый человек невольно задумывается о превратностях судьбы.
– Каждый, но только не Бестужев.
– Вы связываете с этим портретом какой-то дипломатический ход?
– Скажите, Гарвей, а вы не слышали от нашего резидента о появлении подобного портрета, скажем, в Вене?
– О да, и он вызвал неменьшую
– А в Париже?
– И в Париже.
– И в Саксонии?
– Что вы хотите этим сказать, милорд?
– Только то, что подобное одновременное появление, по-видимому, одинаковых портретов никак нельзя отнести за счет случайности.
– Да, действительно в этом есть определенная система.
– Особенно если обратить внимание на то, что все названные дворы были связаны с бывшим канцлером. Я думаю – все сложнее и проще. Давайте попробуем разобраться, кому выгодно появление в Европе подобных портретов. Кстати, наш резидент уверяет, что они появились в большом количестве экземпляров и в самой России.
– Во всяком случае, не императрице Елизавете.
– Вне всякого сомнения. Может быть, наследнику?
– Но он всегда ненавидел Бестужева и был только рад его падению. Ведь это благодаря Бестужеву Россия присоединилась к франко-австрийскому Версальскому союзу и вступила в войну с Пруссией.
– Остается еще один участник этого розыгрыша – сам Бестужев. Бывший канцлер хотел и сумел обратить на себя внимание. Мне еще не приходилось встречаться с такого рода театральными представлениями, и я должен в полной мере оценить изобретательность Бестужева.
– Но цель?
– Она не так проста, на первый взгляд во всяком случае. Но если сопоставить появление портрета с тем обстоятельством, что, по сообщению резидентов, вновь возобновились работы в московской церкви, которая воздвигалась Бестужевым в честь вступления на престол императрицы Елизаветы, определенный вывод напрашивается сам собой. Это способ обратить на себя внимание императрицы и попытаться заставить ее забыть о своих винах. Думаю, что если бы Бестужеву представилась возможность лично встретиться с императрицей, он сумел бы ее убедить в своей невиновности. Все дело в том, чтобы с нею встретиться.
Лондон
Министерство иностранных дел
Правительство вигов
– Итак, эпоха еще одной императрицы кончилась: Елизаветы больше нет.
– И Пруссия одержала очередную совершенно неожиданную победу. Император Фридрих, не стесняясь в выражениях, так и сказал: „Умерло животное, погиб и его яд“. Приход к власти Петра III дает ему немыслимые преимущества. Безо всякой войны, без малейших дипломатических усилий он получает в качестве сферы своего влияния все русское государство. Петр III видит в нем бога.
– Удивительно, что императрица, так хорошо знавшая недостатки своего племянника, так опасавшаяся его увлечения Пруссией для русских дел, все же не сделала завещательных распоряжений.
– Елизавета, кажется, до конца продолжала бояться смерти и суеверно откладывать вопрос завещания. В конце концов, какая разница усопшему, что произойдет на земле после его похорон.
– Нет, разница все же есть, и немалая. Уступить силу и власть человеку, которого ненавидишь и презираешь, – подобное сознание, уверяю вас, может отравить существование даже в райских кущах. Если императрица окажется их достойной.