Ошибка комиссара
Шрифт:
— М-да, — раздумчиво изрекла директор краеведческого музея. — У нас в музее таких денег завались.
Остальные присутствующие, за исключением меня и председателя сельского совета высказались немного по-другому. Даже райкомовский товарищ сказал нечто, очень похожее на «тра-та-та и три-та-та». В общем, все поняли.
Я сделал несколько кадров, запечатлев для истории и сам сундучок в руках у директора музея, и бумажные деньги. Хотел заснять весь коллектив, но чины из райкома и райисполкома позировать отказались. Мол — не стоит оно того.
Иван Федорович, как человек обстоятельный, принялся считать деньги. В общей сложности
— Двенадцать тысяч рублей! — торжественно заявил представитель райисполкома. — Бешеные деньги по тем временам.
— Ну да, на двадцать рублей корову можно было купить, — присоединился к нему один из копарей.
У нас с Татьяной Ивановной было иное мнение. Но я ничего говорить не стал, предоставив слово специалисту.
— Клад закопали не раньше семнадцатого года, — объявила директор музея. Подумав, добавила. — Скорее всего, это было в восемнадцатом году. Революция уже свершилась, гражданская война началась. Деньги уже обесцениваться стали.
Вот теперь и я решил внести свои «шесть копеек».
— Я читал, что в восемнадцатом году простой красноармеец получал жалованье триста рублей в месяц, а у товарища Ленина должностной оклад составлял восемьсот рублей, — сообщил я. — А цены были — буханка хлеба стоила пятьдесят рублей, а полкило мяса — все сто.
— И закапывали, скорее всего зимой, — предположил кто-то из мужиков-копарей. — Если бы весной или летом, то поглубже бы закопали. А так, в мерзлую землю сунули.
— А кто закапывал-то? — хмыкнул Иван Федорович. — Ладно бы еще золото да серебро, а бумажки-то на хрена нужны?
— Так кто его знает? — пожал плечами товарищ из райкома. — Может, кто-то из местных кулаков, которые ожидали, что царская власть вернется?
— А что у нас было зимой восемнадцатого? — нахмурила чело директор музея.
Я знал, что Татьяна Ивановна по образованию искусствовед, а не историк, поэтому пришел к ней на помощь.
— Крестьянское восстание здесь было, — сообщил я, проявив незаурядное знание истории края.
— Точно! — хлопнула себя по лбу директор музея. — У нас же в фондах хранятся воспоминания тех, кто восстание подавлял.
— У меня родного дядьку расстреляли, ни за что, ни про что, — глухо сказала председатель сельсовета. — Мол, поддерживал восставших.
К счастью, никто из присутствующих не стал говорить, что у нас за просто так никого не расстреливали, и разговор о восстании потух сам собой.
Что я помнил про Шекснинское восстание? Только то, что прочитал некогда в краеведческих сборниках моего «прошлобудущего». Но после таких чтений много ли остается в памяти? А в нынешних книгах (читал как-то материалы по истории края) и того меньше.
Итак, осенью-зимой 1918 года по территории Советской России прокатилась волна крестьянских восстаний, связанная и с началом гражданской войны вообще и с проведением продразверстки в частности.
Череповецкая губерния (да, была такая с 1918 по 1927 годы) не стала в этом отношении исключением. Имеются данные о стихийном характере восстания — дескать, жители села Чуровское, недовольные мобилизацией в Красную армию крестьянских коней, убили представителей губвоенкомата, а потом дружно ринулись отвоевывать у большевиков станцию Шексна. К ним присоединились жители окрестных сел. Яганово, кстати, считалось одним из центров восстания.
Данные
Ход восстания более-менее ясен. Повстанцы, разоружив особый отряд железнодорожной охраны, захватили мост через реку Шексну, а заодно повалив телефонные и телеграфные столбы, прервали связь между Вологдой и Петроградом. Но к большой удаче местный телеграфист успел-таки «отбить» тревожную телеграмму в Москву.
Основную роль в подавлении восстания сыграл Череповец, создавший специальный отряд во главе с губернским военным комиссаром Королевым. Кроме того, из Вологды и Петрограда подтянулись два бронепоезда.
Восставшие имели на вооружении винтовки, а еще несколько пулеметов и два орудия, поэтому бой был, хотя и скоротечным, но жарким.
Не исключено, что все продлилось бы дольше, потому что и с той, и с другой стороны сражались люди, имеющие опыт Первой мировой войны, но у восставших не было той сплоченности, какая должна быть во время боевых действий, поэтому в течении ночи повстанцы были рассеяны, а мост возвращен под контроль действующей власти.
Итак, восстание, вроде бы, было стихийным, но кое-какие вопросы остались.
Почему, например, следовало брать мост? Почему не пойти на Череповец, не перебить местную власть и не объявить, что губерния перешла под контроль нового правительства, каких-нибудь «серо-буро-малиновых»?
Как выяснилось, восставшие имели руководство, состоящее из бывших офицеров. И эти руководители не были избраны на каком-нибудь митинге, а появились в самом начале восстания. И они примерно месяца за два до начала восстания вели в селах провокационные разговоры и отыскивали недовольных. А этих, после продразверстки и всего прочего, хватало. Офицеры обещали, что скоро с севера придет белая армия, выгонит большевиков и отдаст власть настоящим Советам. Земля же останется крестьянам. И зерно никто отбирать не станет. Конечно же, налоги платить придется, но немного. И кто узнает, сколько пудов ты продал, а со скольких заплатил? Надо немножечко подождать, когда начнется наступление, тогда и грянуть — идти на Шексну, захватить мост и удерживать его до тех пор, пока не подвезут динамит.
Динамит, кстати, позже был обнаружен в двух вагонах, стоящих на запасном пути.
Вот здесь пазлы начинают складываться. Уничтожить мост нужно было для того, чтобы Петроград не смог отправить подкрепление в Вологду, а из нее на север, где как раз планировалось крупное наступление армии генерала Миллера, при поддержке так называемого «экспедиционного корпуса» американцев, англичан и прочей сволочи, что влезла в наши внутренние дела.
Наступление началось в середине декабря, уже после подавления восстания. А ведь были еще и другие попытки сорвать отправку подкрепления на север. В том же Ярославле планировалось подорвать мосты, чтобы сорвать переброску техники из Москвы. А что бы могло произойти, если бы планы восставших удались? Вполне возможно, что в этом случае Миллер смог бы дойти до Вологды, а армия Колчака — выйти к Вятке. Вот тогда они могли бы объединить свои силы. И что дальше? А дальше Красная Армия теряет весь Европейский Север, возникает угроза наступления белой армии на Москву.