Ошибка Марии Стюарт
Шрифт:
– Ты главный среди них. Ты подыгрывал им своим недовольством, своими выпадами против меня, своими отлучками.
«Но смогла бы я вытерпеть тебя, если бы ты был подноготником, лебезящим передо мной?» – подумала она.
– Если бы ты только слушала меня… – он начал расхаживать по комнате. – Но вижу, даже здесь для меня не нашлось места. Мои покои занимает лорд Босуэлл!
– Он выздоравливает. Он едва не лишился жизни, когда защищал королевство. Пока ты развлекался на соколиной охоте.
– Он не имеет права жить в королевских
– Это не «королевские апартаменты». Да, я обязана держать отдельные комнаты для тебя. И они ожидали вас, Ваше Величество, пока я одна вершила правосудие. Они стояли пустыми, как и ваш трон, кричавший: «Короля здесь нет!» Лучше уж было поселить там кого-нибудь. Это привлекало бы меньше внимания к вашему отсутствию!
Он сердито уставился на нее:
– Вижу, мне здесь снова не рады!
– Вы всегда желанный гость, когда не пьете или не впадаете в ярость, – устало сказала она. – Но ваше прибытие немного запоздало.
Дарнли испытующе посмотрел ей в глаза. Мария поняла, что он хочет получить подтверждение своей важности для нее. «То же самое я хочу получить от Босуэлла. Но я не могу дать такого подтверждения».
– Тогда до свидания! – резко сказал он, распахнул дверь и направился к лестнице. Из окна она могла видеть, как он галопом ускакал прочь, превосходно держась в седле.
«Он всегда ценил хороших лошадей», – подумала она. Она чувствовала себя слабой и вялой, поэтому сразу же вернулась в постель.
В начале ноября Мария и Босуэлл окончательно поправились. Настало время покинуть это странное место ран и болезней всевозможного рода.
Они собрались вместе и двинулись на восток. Мария с самого начала планировала знакомство с жителями восточной части Приграничья. Она считалась самой спокойной частью трех пограничных марок, или округов вдоль границы, каждый из которых имел свой английский аналог с другой стороны. Кроме того, она служила коридором, по которому захватчики всегда вторгались в Шотландию: местность здесь была более ровной и почти лишенной болот.
В Келсо к ним присоединился отряд из тысячи конников под командованием лорда Хоума, стража Восточной Марки, чтобы придать должный вес их процессии. Они продвигались к морю, но перед тем как повернуть на север, Мария обернулась и посмотрела на юг. Англия расстилалась перед ней, как мягкое зеленое одеяло, за блистающими водами реки Твид.
– Англия, – пробормотала она, когда Мейтленд направился к ней.
Он подъехал ближе, и она осознала его присутствие.
– Я еще никогда не видела Англию, – сказала она. – Мне казалось, что граница будет чем-то осязаемым, но одна страна просто переходит в другую. В конце концов они не слишком отличаются друг от друга.
– Не заблуждайтесь, Ваше Величество, – отозвался он. – Они совершенно разные. Когда-то существовала и видимая граница – старинная римская стена, – но она находится дальше к югу. Англичане могут поздравить себя с тем, что они расширили свои границы и вторглись на нашу территорию.
– Она выглядит такой обманчивой и безобидной, –
– Как змея, притаившаяся под зеленым листом, – раздался голос лорда Босуэлла, внезапно оказавшегося рядом с ней. Его голос был таким же звучным и уверенным, как раньше. – Поверьте, там таится опасность, в каком бы обличье она ни являлась.
Она в последний раз посмотрела на юг:
– Когда-нибудь наши королевства объединятся, и эта граница останется лишь в воспоминаниях.
– Разумеется, это произойдет не при вашей жизни, – заверил Босуэлл.
Она поморщилась, когда услышала, что он так беззаботно говорит о ее смерти.
Кавалькада повернула на север по первому снегу и направилась к Эдинбургу через замки Аймаус, Колдингэм, Данбар и Танталлон. Мария носила костюмы, которые она приготовила для такого случая: вышитые шляпы из тафты с цветными перьями, горские плащи с шелковым подбоем, одежду для верховой езды, расшитую золотом, украшенную жемчугами и топазами. Она махала рукой и улыбалась постоянно растущим толпам, собиравшимся на главной дороге.
Но она все еще испытывала слабость, поэтому после приглашения лэрда замка Крейгмиллер и по настоянию Бургойна согласилась сделать остановку в двух милях от Эдинбурга и еще немного отдохнуть среди каменных бастионов на высоком холме, откуда виднелось море.
XV
Босуэлл изо всех сил врезал кулаком по коже ягненка, набитой соломой. Он ощутил боль в животе, прострелившую вдоль раны и отдававшуюся даже в здоровой руке. Скрипнув зубами, он отвел кулак, чтобы повторить удар. Он собирался делать это столько раз, сколько будет необходимо, пока сила не вернется к нему. Сегодня рана ныла чуть слабее, чем вчера. Но даже временное увечье казалось невыносимым, и он надеялся как можно меньше оставаться в таком состоянии.
Набитый шар из кожи ягненка был его идеей, в то время как горячие компрессы и растяжки рекомендовал дружелюбный француз, врач королевы. Однако Босуэлл должен был признать, что он хорошо разбирается в медицине.
– Добрый день, – дверь комнаты отворилась, и вошел Бургойн. Он кивнул в сторону «груши» Босуэлла, привязанной между двумя шкафами в сухой, но холодной и почти голой комнате в замке Крейгмиллер. – Я уже послал за водой и нагретым маслом. Пора сменить повязки, – он похлопал по толстой пачке чистой белой ткани, которую держал под мышкой.
Босуэлл опустил ноющую руку. Он обрадовался, что появился повод для отдыха. Под взглядом врача он послушно снял рубашку и стал ждать осмотра, поеживаясь от холода.
Француз ловко размотал запятнанные кровью повязки и аккуратно ощупал края большой раны на животе, покрытой запекшейся коркой.
– М-мм, м-мм, – он стал легкими движениями втирать мазь в покрасневшую кожу. – Очень большая рана. У вас останется страшный шрам.
– Не мог дождаться, когда струпья наконец отвалятся. Я ничего не имею против шрамов.