Ошибка Одинокого Бизона (илл. А. Вальдмана)
Шрифт:
— Не шалите, — сказала нам мать, садясь на лошадь.
— Да, будьте хорошими, послушными детьми. Мы вернемся через пять ночей, — добавил отец.
Мы обещали не шалить, попрощались с родителями и долго смотрели им вслед. Потом побежали завтракать в вигвам Не Бегуна.
Прошло пять ночей. Настал шестой день, солнечный и теплый. В полдень Питаки и я вышли из ложбины, где находился лагерь, и поднялись на склон холма, откуда открывался вид на равнину. Мы хотели издали увидеть наших родителей и побежать им навстречу. Но они не приехали. Когда стемнело, мы вернулись в лагерь.
— Завтра они приедут, — сказала Питаки.
— Да, конечно, завтра они приедут, —
Но они не приехали. Прошло еще два дня. С восхода до заката солнца просиживали мы на склоне холма и смотрели вниз, на равнину. И с каждым часом нарастало беспокойство. Отец сказал нам, что вернутся они через пять ночей, а он всегда был точен. Мы беспокоились, не заболел ли кто-нибудь из них. Быть может, мать упала с лошади и ушиблась.
Прошло еще два дня. Мы ждали их возвращения и вечером увидели вдалеке всадников. Их было восемь человек, и с ними одна женщина. Мы не сомневались в том, что эта женщина — наша мать. Должно быть, родителей сопровождают друзья из племени кайна, которым вздумалось посетить лагерь. Но когда они подъехали ближе, мы увидели, что все всадники были кайна.
Во всяком случае их мы могли расспросить о наших родителях. Мы сбежали с холма и бросились им навстречу.
— Где наш отец, где мать? — закричал я. — Какие вести привезли вы нам?
Они остановили лошадей и с удивлением посмотрели на нас. Наконец женщина спросила:
— Ваш отец? Мать? А кто они?
— Отца зовут Два Медведя, имя матери — Поет Одна, — крикнул я. — Десять дней тому назад они поехали в ваш лагерь за священной трубкой Низкого Волка. Конечно, вы их там видели?
Они долго смотрели на нас, потом молча переглянулись. Наконец один из них, покачивая головой, сказал:
— Вы ошибаетесь, дети. Вашего отца нет у нас в лагере. Этой зимой он ни разу к нам не приезжал. А я знаю, что священная трубка по-прежнему находится у Низкого Волка. Два дня назад я сам видел сверток с этой трубкой.
Питаки уселась на землю и воскликнула:
— Они умерли! Отец, мать — оба умерли!
Она заплакала, а женщина сошла с лошади и стала ее утешать.
— Не плачь, девочка, — сказала она. — Должно быть, они потеряли лошадей в пути и пошли их отыскивать.
Она посадила Питаки на свою лошадь, и мы все спустились в ложбину. Питаки перестала плакать и повеселела, но я знал, что отец и мать погибли.
Когда добрый Не Бегун узнал от меня, что кайна не видели наших родителей, он побежал в вигвам вождя, а вождь тотчас послал за прибывшими кайна. Услышав от них самих, что моего отца и матери нет в лагере и они туда не приезжали, он приказал отряду Ловцов, входившему в общество Все друзья, немедленно отправиться на поиски. В тот же вечер Ловцы покинули лагерь. Их было сорок или пятьдесят человек, и к отряду присоединились все мужчины нашего племени, имевшие лошадей.
Они вернулись через пять ночей. Эти пять дней сестра не переставала надеяться, но я был в отчаянии. Я знал, какую весть принесут нам воины. Нет, быть может, была у меня надежда — слабая надежда снова увидеть отца и мать, но последний луч надежды угас, когда я увидел хмурые лица воинов, вернувшихся в лагерь и направлявшихся к вигваму вождя. Питаки и я, держась за руки, последовали за ними и слышали, как вождь спросил:
— Ну, что вы узнали?
Предводитель отряда ответил:
— Ничего. Мы не нашли их следов на тропе, ведущей в лагерь кайна, и на берегах рек Барсук, Береза и Брошенные Бревна. Мы побывали в лагере кайна. Там их нет и не было.
— Быть не может, чтобы мужчина и женщина с шестью лошадьми, вигвамом и поклажей пересекли
Предводитель отряда терпеливо и кротко ответил старику:
— Ты забываешь, что с тех пор, как Два Медведя и его жена покинули лагерь, был сильный снегопад и дул теплый ветер. Я уже не говорю о том, что по равнине проезжают всадники и проходят бесчисленные стада бизонов и антилоп, которые могли стереть следы шести лошадей.
— Но что же случилось с ними? — спросил вождь.
Воины один за другим высказывали свои догадки. Мало ли что может случиться с людьми, путешествующими по пустынным равнинам! Теперь я думаю, что воины враждебного нам племени убили их, завладели их вигвамом и пожитками, угнали лошадей. Но тогда была у меня только одна мысль: все кончено, никогда не увидим мы наших родителей!
Вдруг я почувствовал, что рука Питаки выскользнула из моей руки. Девочка упала и долго лежала словно мертвая. Не Бегун взял ее на руки и отнес в свой вигвам, а я последовал за ним. Когда жизнь вернулась к ней, она стала оплакивать родителей и долго не могла утешиться. Я не плакал, но было мне очень тяжело. В течение многих дней и многих месяцев мы грустили, и тропа, по которой предстояло нам идти, была каменистой тропой.
Не Бегун и его жена сказали нам:
— Не грустите, дети. Мы бедны, но наш вигвам будет также и вашим вигвамом. Для вас мы сделаем все, что в наших силах. Мяса у нас много, и голодать вам не придется.
Да, мы не голодали: Не Бегун был хорошим охотником. Но в его вигваме жило девять человек: Не Бегун, его жена, пять дочерей, дед, бабка, и для нас двоих оставалось мало места. Время шло, и наконец дочери Не Бегуна дали нам почувствовать, что мы здесь лишние. Две старшие дочери, когда их отца и матери не было поблизости, корили нас нашей бедностью, подсмеивались над поношенной нашей одеждой, отдавали нам приказания, словно мы были рабами. Я не обращал на них внимания, но больно мне было видеть, как плачет Питаки, обиженная злыми их словами. Зная, что скоро придется нам уйти из этого вигвама, я искал человека, который согласился бы нас приютить.
Как-то вечером Не Бегун стал бранить своих дочерей за то, что они нас обижают. В соседних вигвамах слышали его громкий голос. И когда две старшие дочери в слезах убежали, к нам в вигвам вошла маленькая худенькая старушка, которую звали Сюйяки. У нее был красивый, певучий голос…
Она села у входа, как и подобает женщине, а Не Бегун воскликнул:
— Добро пожаловать, Сюйяки! Добро пожаловать в мой вигвам! Чем могу я тебе услужить?
— О, вождь! Добрый вождь! Исполни мою просьбу, отдай мне этих двух детей, потерявших отца и мать. Ты знаешь, мой старик умер; тень его бродит среди Песчаных Холмов. Мои дочери и сыновья хотят, чтобы я жила с ними, но я не могу покинуть мой маленький вигвам. Всегда я поступала так, как мне вздумается, и не могу отказаться от своих привычек. Отдай мне детей, вождь! Пусть снова зазвенит в моем вигваме детский смех. Обещаю тебе — я буду им матерью.
Я заметил, что голос ее дрожит, а по щекам струятся слезы; я посмотрел на Питаки: глаза ее сверкали, она с нетерпением ждала, что скажет Не Бегун.
Вот какой он дал ответ:
— Боги добры. Мы с женой полюбили этих бедных детей и знаем, что здесь они несчастливы. В нашем вигваме тесно, а дочери мои… ну, не будем говорить об этом. Перед твоим приходом я молился, прося ответа, что мне делать. А ты пришла и дала готовый ответ. Возьми их, если они согласятся идти к тебе.
Не успел он договорить, как Питаки воскликнула: