Ошибка президента
Шрифт:
Автомобили проносились по набережной туда и сюда. Никто не обращал на происходившее никакого внимания. Может, и видели что-то сквозь мельтешение облепленных снегом дворников, но благоразумно предпочитали не замечать.
Ира не решалась встать: приподнялась на четвереньки и поползла к своему зонту, сиротливо колыхавшемуся у стены. Почти сразу по газону прочавкали те самые насквозь вымокшие кроссовки.
– Ну что, живы, Ирина Генриховна? – пробормотал насмешливый голос.
2
В дверь позвонили не так, как обычно звонила жена.
–
– Саша… – сдавленно долетело с площадки. – Открой…
Турецкий распахнул дверь, ожидая увидеть пяток спецназовских «Калашниковых», нацеленных ему в грудь. Иру действительно словно злые собаки кусали, но рядом с ней стоял всего один человек, и даже, кажется, не вооруженный. Он преспокойно отжимал лыжную шапочку, которую, по-видимому, перед тем полоскал в луже. На лестничный бетон струйкой сбегала вода. Человек не стал возражать, когда Ира бросилась к мужу, мгновенно промочив ему тенниску прикосновением набрякшего меха, и расплакалась у него на плече.
Саша почти внес ее в прихожую и растерянно сказал незнакомцу:
– Заходите, пожалуйста…
Тот не заставил себя упрашивать. Закрыв дверь, он стащил кожаную куртку и разулся. Ноги в черных шерстяных носках оставляли мокрые следы на линолеуме.
– Может, скажете, что случилось? – спросил его Турецкий. – Иру пока бесполезно расспрашивать.
Мужчина провел ладонью по совершенно седому ежику, плохо вязавшемуся с довольно молодым лицом, и пожал плечами:
– Четверо граждан с ухватками типичных шиловских коммандос собирались посадить твою благоверную в машину и куда-то препроводить. Вероятно, с целью покормить ужином в ресторане.
– И?.. – выговорил Саша, чувствуя, как сразу бешено застучало сердце.
Седой молча указал ему глазами на Иру. Турецкий поспешно высвободился из ее рук, принялся расстегивать вывалянную в грязи шубку, потом повел всхлипывавшую Иру в ванную. Пока он возился, незнакомец проследовал в кухню и, не спрашивая разрешения, поставил на плиту чайник.
– Сделай послаще, – сказал он, пододвигая появившемуся Турецкому самую большую из имевшихся на виду чашек. – Где в этом доме сахар? Пускай выпьет и ложится в кровать.
Ира была уверена, что не заснет, но горячий сладкий чай сделал свое дело, и она провалилась в сон почти сразу.
– Упомянутые граждане сидят во дворе, в своей машине, – без предисловий сообщил Турецкому незнакомец, когда они остались наедине. – Надеюсь, в ближайшие полчаса их там никто не найдёт.
– Что значит сидят?.. – Саша считал, что насмотрелся уже всякого, но чайник едва не выскочил у него из рук.
– Это значит, что у тебя под окошком стоит машина с четырьмя молодыми красивыми трупами, – мужчина покачал на пальце ключи. – Когда я отсюда уйду, загоню ее в Москву-реку. Или в Яузу. Еще не решил.
Саша вполне допускал, что ОНИ послали за женщиной далеко не самых продвинутых. Но все-таки четверых. «Господи, откуда принесло этого типа?!» Он поставил чайник и спросил:
– А ты кто?
– Киллер, – прозвучало в ответ. – Наемный убийца. Ты с такими, как я, на одном поле не садишься.
Турецкий тихо опустился на табуретку. Киллер взял чашку и с видимым удовольствием стал глотать обжигающий чай.
Мысли Турецкого ринулись полоумным галопом. Киллер. Причем не какая-нибудь
– А ведь мы где-то встречались?
Киллер кивнул.
– В Барашевском переулке. – Нагнувшись, он стащил мокрые носки и пристроил их на батарею сушиться: – У тебя сухих не найдется?
Саша механически отправился в комнату, чувствуя, как рушится мироздание. Ира спала, свернувшись клубочком и с головой закутавшись в одеяло. Господи. Наемный убийца. Который ее. От ЭТИХ. Который, между нами девочками говоря, и его в тот раз в переулке…
То есть уже полное сумасшествие.
Киллер натянул сухие носки, благодарно кивнул ему и доверительно сообщил:
– Мне на тебя, Александр Борисович, предлагают контракт.
Турецкий не особо привык бегать от драки и, как старый самбист, был далеко не дураком в рукопашной. Именно благодаря этому обстоятельству он мгновенно и со всей определенностью понял: у него не было ни единого шанса против седого светлоглазого человека, спокойно размешивавшего ложечкой чай. Ни единого шанса. Если этот человек захочет, он просто пошевелит рукой, и ложечка, купленная когда-то за шестьдесят копеек, с силой выстрела войдет Турецкому в глаз. Или в сердце. По выбору.
И тут на него вдруг снизошло просветление: Барашевский. Раннее утро… рюкзак… мамочка моя родная, шум отъезжающего автомобиля. Серия заказных убийств, от которых чуть не плакали в Петербурге.
Отгадка тайны грызла бублик, сидя напротив.
Откуда ему было знать, что киллер всего несколько минут назад разрешил свою собственную головоломку и понял, ЧТО подсознательно смутило его в неопровержимом досье, которое он изучал в Лисьем Носу. Почерк родного ведомства, вот как это называлось. Тогда в переулке он оказался, в общем, случайно. И в драку ввязался больше оттого, что весьма не любил, когда у него перед носом начинали размахивать ножичками всякие сопляки. Турецкого он узнал только потом, когда все уже отгремело. И тот вовсе не показался ему похожим на продажную шкуру, хотя мало ли кто на кого не похож. Зато сегодня он, что называется, вышел в масть. Ухватки бывших коллег он распознал бы за версту. А потом их старший дал ему окончательное подтверждение. Когда надрывался от боли на заднем сиденье темно-зелеленого «форда».
Киллер вдруг велел тоном, не терпящим возражений:
– Давай, тащи финики.
– Какие финики? – медленно спросил Саша. Во рту было противно и сухо.
– Рассказывай, говорю, почему я не должен тебя убивать.
Все-таки кухни– это совсем особенные места. На кухнях сами собой произносятся вещи, которые ни за что нельзя выговорить, к примеру, в гостиной. Позже Саша удивлялся собственному безрассудству, но в тот момент он просто взял да и вывалил киллеру абсолютно все. Кажется, он бегал между холодильником и плитой, размахивая руками. Киллер внимательно слушал, не перебивая и не задавая вопросов. Он мог бы произнести неплохую ответную речь, но с его понятиями о здоровом образе жизни подобная откровенность как-то не совпадала.