Ошибка стюардессы. Человеческий фактор
Шрифт:
Упитанный кабан прижал пузом толстую свинью к раковине, а сам пристроился к ней сзади. Когда створка раскрылась, открыв эту потрясающую картину, достойную пера фламандского художника, он повернул свою лоснящуюся физиономию и стрельнул в мою сторону заплывшими глазками.
– Не мешайте, и закройте, пожалуйста, дверь!
Ничего себе, еще и пожалуйста! Я мило улыбнулась.
– Вы доставляете неудобства пассажирам. Освободите туалетную комнату, она для этого не предназначена, да и негигиенично!
Кабан взмолился.
– Да
Однако я крепко держала створку, и он никак не мог захлопнуть ее. Шум привлек внимание некоторых особо чутких пассажиров.
В этот миг подскочил Женя со своим смартфоном, включил видеокамеру и навел ее на открытый дверной проем.
– О, ребята, какая сцена! Сегодня я, кажется, соберу миллион лайков в Ютубе.
Сладкая жирная парочка мгновенно распалась. Натягивая на себя причиндалы, они, красные как раки, кинулись к своим креслам. Остальные пассажиры ничего не поняли.
Я в изнеможении, словно не у дебильных пассажиров, а у меня только что был подобный акт, оперлась плечом о перегородку.
– Ф-фух, Женька, ты просто бог!.. Сил моих больше нет, мы прилетим сегодня когда-нибудь или нет?!..
Однако этот рейс был в самом деле богат на неприятные события, и меня ждало еще одно испытание. Надо сказать, что я подменяла Ясенева, а Глебова, когда ему надо было отлучиться из кабины, подменяла Началова. В этот раз Рите тоже достались проблемы, и когда Глебову понадобилось отлучиться из кабины, она была крепко занята сервировкой обеда для раскапризничавшегося словно младенец пассажира бизнес-класса, поэтому подменять Глебова в кабину пилотов направила меня вместо себя.
– Давай, Шакурова, вперед, тебе там все привычно, не в первый раз, как говорится!
Я буквально вся задрожала, как молодая березка на резком ветру. Невероятно, в это не верилось, но мне, наконец, выпал случай побыть несколько минут наедине с Ясеневым!
О, боже, сколько же я ждала этого счастливого мгновения, какие только картины себе ни рисовала по ночам, вплоть до откровенно эротических и даже, простите, неприличных сцен, и вот удача вдруг повернулась ко мне лицом. Дорогая Фортуна, благодарю тебя, милая, мне смертельно надоело постоянно видеть лишь одну твою красивую голую задницу!
– Сиди смирно, Шакурова, ничего не трогай, молчи и следи за приборами, – напутствовал меня Глебов перед тем, как выйти из кабины, а затем как-то обеспокоенно потер грудь. – Что-то устал я сегодня, странно, вроде бы никаких заморочек особых не было. Если посидишь полчасика, я буду тебе очень благодарен.
О, милый мой человечище! Я готова была прыгать от счастья и радостно хлопать в ладоши, словно пятилетняя девочка, только что узнавшая, что в зоопарке, куда ее сейчас повели, будут, оказывается, не только антилопы и верблюды, но еще слон, жираф и бегемот.
– Конечно, посижу! Вы не волнуйтесь, Анатолий Алексеевич, я буду вести себя хорошо. Так что смело можете
– Час – это много, а минут сорок, пожалуй. Поболтаю с девочками, выпью свою чудодейственную таблетку, раньше она всегда помогала.
Мне захотелось обнять его как отца и расцеловать в обе щеки. Он уловил мое внутреннее движение и тепло пожал руку.
Глебов вышел, я заняла его кресло, надела на голову наушники и осмотрелась. Многие приборы были мне знакомы благодаря настойчивым урокам командира (зачем ему это было надо?). По крайней мере, никакого страха и дискомфорта они не вызывали. Я вполне была способна понять, что полет проходит в штатном режиме, все бортовые системы работают нормально.
Высота – тридцать пять тысяч футов. Курс – двести девяносто. Скорость – пятьсот десять узлов.
Ясенев даже не удостоил меня взглядом. Он сосредоточенно слушал эфир.
Мое сердце билось в груди, словно голубка, рвущаяся из клетки на волю.
– Артем Станиславович…
Он холодно покосился на меня.
– Что? Приборы? Где?
– Нет, какие приборы… а у вас остается время на личную жизнь?
Он оторопело посмотрел на меня как на проститутку, которой вдруг вздумалось приставать к пилоту в кабине авиалайнера.
– Не отвлекайся, Шакурова, и меня не отвлекай, поняла? Я могу пропустить вызов нашего борта наземными службами!
Я закусила губу от досады. Вы не указание наземных служб можете пропустить, Артем Станиславович, вы любовь шикарной женщины может пропустить, а потом локти будете кусать, да поздно будет!
Больше он не произнес ни слова и вел себя так, словно летит в кабине один. Я едва не потеряла сознание от тягостного молчания, и возблагодарила небо, когда Глебов, наконец, вернулся.
– Как вы?..
– Нормально, – словно старуха с беззубым ртом прошамкала я и совершенно никакая вывалилась из кабины.
Такого удара в спину я от судьбы никак не ожидала. Катастрофа и полная безнадега!
Все опять рухнуло, едва начав строиться. Я считала секунды до окончания этого несчастного рейса!
В конце концов, нескончаемое время прошло, мы приземлились без происшествий, посадка прошла идеально, Глебов был как всегда спокоен и точен, только Началова была не в духе, но я настолько вымоталась, что даже почерневшее зловещее лицо Ритки теперь мне казалось ликом немного подуставшего доброго ангела.
После уборки салона я хотела только одного – встать под душ, а потом завалиться спать, или нет, лучше лечь в ванну с горячей водой и уснуть. Сил на то, чтобы принять душ, просто не оставалось.
Когда я в совершенно разобранном виде доползла до двери своего номера в отеле, то вдруг неожиданно столкнулась с Лосевым.
– Как ты себя чувствуешь, Лена?
– Никак! Если успею снять туфли, прежде чем заснуть, значит, вечер удался. Извини, даже на чашку чая или кофе нет никаких сил.