Ошибка Улья
Шрифт:
Леший молчал, задумчиво почесывая отросшую бороду, которая так понравилась Анжелике. Снайпер тоже давно хотел выйти на этот разговор, но не мог подобрать слов. Ученый с воякой отлучились куда–то по своим делам, и они с сержантом могли выяснить все здесь и сейчас.
— Кнехт, — наконец–то выдавил он, — я хочу остаться… — при этих словах он опустил голову и повернулся к девушке, которая просто засияла от радости. — Но я и тебе хочу помочь… Мы с тобой уже сдружились за эти несколько дней, но рисковать сейчас я бы не хотел. Ты сам видишь, база охраняется очень хорошо, что мы можем сделать вдвоем? Институтские, сам слышал, наотрез отказались идти на штурм. Альберт ученый, а Курт, видите ли, не для того здесь находится…
— Понятно, для
— Вот, — продолжил Леший. — Нам не взять эту базу, это даже дураку понятно. Ни один план не сработает. Дроны, турели, военные… Тут нужна рота солдат, даже никаких коммуникаций, по которым пробраться можно было бы, нет… — Сержант молча смотрел в глаза напарнику, отчего тому второй раз в жизни пришлось отвести взгляд первому. — Прости, но все, что я смогу сделать, это прикрыть тебя отсюда.
— Кнехтушка, — мягко проговорила девушка и коснулась руки великана. — Давай уйдем? — попросила она с мольбой. — Мы можем отыскать прокачанного ксера и сделать тебе еще лекарств, у нас же есть время…
— А как же дети? — внезапно вспылил великан, обратившись к снайперу. — Забыл уже?
Девушка непонимающе хлопнула глазами, посмотрела на возлюбленного. Леший рыкнул, сжав кулаки.
— Слышь, не лезь… — угрожающе прошипел он, вставая, — Ска, тебе вот обязательно все испортить нужно, да?!
Сержант тоже поднялся, распрямил плечи, вмиг нависнув над и так не маленьким снайпером, однако он смотрел на великана, чуть опустив голову, исподлобья, не уступая тому в жесткости.
— Какие дети? — непонимающе переводя взгляд с одного на другого, спросила Анжелика.
— Ты до хрена правильный?! — наступал снайпер, — сам подохнуть собрался, героикус–сраникус, и перед этим еще и другим жизнь испортить собрался? Напоследочек?.. Кто тебя за язык то тянет?..
Леший закипел словно вулкан. Вот вроде бы все только в душе улеглось и с Анжеликой пошло в гору, как надо было этому козлу напомнить про детей, да еще и при ней!.. Завязалась потасовка. Леший стрелой взвился в воздух, пытаясь дотянуться кулаком до подбородка великана. Сержант парировал удар левой рукой, одновременно нанося удар правой. Снайпер ловко, словно кошка, изогнулся в воздухе, схватился за кусок брони и, с силой дернув на себя, врезал гиганту коленом в ухо. Тот коротко рыкнул, ухватил снайпера за ногу и, перекинув по широкой дуге вокруг себя, ударил об землю. Выматерившись, Леший выкрутился из хватки и вновь кинулся в атаку. Потасовка перерастала в серьезный махач, в котором разъяренный снайпер, ничуть не уступая гиганту, наносил сильные, жесткие удары. Сержант поначалу пытался ставить блоки, но когда очередной удар в болевую точку выбил из него дыхание, перестал себя сдерживать. Один сильный, точный удар — и снайпер навсегда отправится за грань. Нужно лишь попасть по этой скачущей блохе… Леший выхватил катран, а сержант вскинул мачете… И в этот миг на них обрушился Курт. Он черной тенью выскочил из кустов и с матами, раздавая обоим пинки и затрещины, раскидал уставших противников.
— Вы что, мать вашу, устроили?! — шепотом орал он, оглядываясь. — Уроды тупорылые! Сейчас с базы засекут, и хана всем!..
Леший стоял на одном колене, вытирая кровь из разбитой губы. Сержант прижимал лапу к не зажившему до конца после взрыва боку. Оба они зверем смотрели друг на друга, тяжело дыша и сипя. Рядом, за деревом, всхлипывала Анжелика. Леший бросил нож, расслышав плачь, и кинулся к девушке. Слава Улью, ее не задели в процессе драки, а просто очень сильно напугали. На девушке не было лица. Огромные глаза светились страхом, зубы стучали, всю ее колотило от нахлынувшего ужаса. Рядом опустился великан.
— Что с тобой? Ты не ранена? — попытался он посмотреть ей в лицо, но снайпер грубо отпихнул его.
— Отвали от нее, урод…
Давя в груди злобу и обиду,
— Ты куда? — окрикнул Курт, первым заметивший движение гиганта.
— Да идите вы в жопу!.. — коротко буркнул тот, нашаривая под грудной пластиной маленький плеер, подаренный ему любимой.
По груди раскатилось приятное тепло от воспоминаний, связанных с ней. Вот он–то точно свою Алиску ни на кого не променяет и не забудет… Палец неуклюже ткнулся в кнопку воспроизведения музыки и в уцелевшем после взрыва наушнике заиграла музыка.
— Стоять!.. — донесся из–за спины крик снайпера, но сержант лишь поднял руку, показав бывшему напарнику средний палец и, не таясь, вышел из леса…
«Ммммммм» — замычал голос вокалиста и Кнехт выкрутил на полную мощность внешний динамик, прикрывая от удовольствия глаза. «Will you hold the line, hen every one of them has giving up or giving in, tell meIn this house of mine…» («Стоишь на своем, в то время как другие уступают и теряют, ты же мечта–а–а-аешь о то–о–ом, чтоб все было без потерь и оказался звездами путь твой освеще–е–е-ен и чтобы не за что не было стыдно потом. Слышишь, ты сможешь, ведь ты–ы–ы-ы-ы… Силен!..» (Image dragon,, «Natural»). Сержант, тяжело шагая, покрепче прижал приклад пулемета к плечу. Ветер обдувал его загорелое под непривычно ярким после стольких месяцев заточения в лаборатории солнцем лицо. Губы сами собой шевелились, подпевая популярному в его мире певцу, а шаг становился все тверже и тверже. В траву полетел опустошенный шприц со стимулятором, и сейчас Ландскнехт ощущал, как сердце разгоняется, гоня по организму химию, наполняя его мышцы силой, делая их еще больше. Броня захрустела, раздвигаясь на могучем теле, мышцы заныли от резкого роста, а в голове стремительно прояснялось. Теперь он мог разглядеть каждую травинку, покачивающуюся на ветру, мог распознать любой донесенный до него запах и услышать даже самый слабый звук. Глаза сержанта, и так затянутые кровавой пеленой, потемнели еще больше, а на шее запульсировали огромные вены.
— Это стоит си–и–и-и–и–л… — продолжал петь солист, под все ускорявшуюся, становившуюся более тяжелой музыку.
Его наконец–то заметили. Появилось движение на вышках, загудели, поворачиваясь две из трех башенные турели. Великан нарочито дружелюбно опустил ствол пулемета вниз, натягивая на лицо самую добрубю улыбку, от которой, казалось, сейчас завянет вся зелень вокру, г и поднимая раскрытую ладонь в знак приветствия.
— Стоять! — донеслось из громкоговорителя над воротами.
— …все души терзанья отпусти–и–и-и и не вздумай вдруг сойти с пути–и–и-и, будь всегда на шаг всех впереди–и–и-и-и… — усиливался напор певца, ускоряя ритм вместе с ускоряющимся шагом великана, идущего на верную смерть.
50 метров до ворот…
— Стоять я сказал! — снова донесся голос дежурного из рупора.
40 метров…
— Мы откроем огонь!..
30 метров…
— Бросить оружие, лечь на землю…
20 метров…
Стволы башенных турелей начали медленно, лениво раскручиваться. Сержант улыбался, все так же дружелюбно шагая вперед. Время для него замедлилось, и потому все движения на вышках для него казались какими–то ленивыми.
10 метров…
— И не бойся ничего, рискуй! — прокричал солист из динамика, и в этот момент первый залп крупнокалиберных пулеметов вырвался из стволов.