Ошимское колесо
Шрифт:
Я отвёл взгляд от чёрного ключа и посмотрел на тёмную крепость, которую называли "Тринадцатый", сердито взиравшую на меня с соседнего холма. Прежде я один раз штурмовал крепость, чтобы спасти друга. Ключ повернулся в моей ладони, словно уже предвкушая замки, которые ему сдадутся.
Я не хотел этого. Я хотел вернуться на "Санта Марию" и мчаться на ней домой. Но я принц Красной Марки, а там была Лиза, Лиза де Вир, моя Лиза, чёрт возьми! Я знал, что должен это сделать.
***
– Ты сволочь!
–
– Верблюды? – крикнула Лиза и качнулась в мою сторону. Ей мешала верёвка, которая всё ещё связывала её ноги. – Ты купил меня за три верблюда? За три?
– Ну… – снимая с Лизы мешок, я и не думал, что она так отреагирует. Мы стояли всего в сотне ярдов от дверей Тринадцатого. Люди на башнях наблюдали, и, возможно, смеялись над моими проблемами.
– Лиза, это были отличные верблюды!
– Три! – она снова качнулась в мою сторону, и я отпрыгнул назад. Она потеряла равновесие и, чертыхаясь, упала в грязь.
Да нет, не "возможно", а точно – я слышал хохот стражников в башнях.
– Лиза! Ангел мой! Я тебя спас! – Я решил, что вежливо будет не упоминать, что верблюдов на самом деле было два. Ещё за одного я выторговал пять корон серебром и весьма стильную кожаную куртку с железными пластинами с отличной гравировкой, вшитыми в грудь и по бокам. После сделки торговый агент признал, что Лизу сложно было бы научить обязанностям девушки гарема, и скорее всего её пороли бы хлыстом до тех пор, пока она уже не смогла бы исполнять эту роль. – Я тебя спас!
– Это должен был сделать мой муж! – От её визга у меня в ушах зазвенело.
– Уверен, Баррас… – я оборвал предложение на полуслове, решив не выгораживать вероломного ублюдка. – Ну, он же не сделал, не так ли? Поэтому тебе повезло, что я тебя нашёл. – Я вытащил нож. – А теперь, если ты перестанешь пытаться меня ударить, я разрежу верёвки на твоих ногах.
Лиза опустила руки и позволила мне встать на колени, чтобы перерезать верёвку. В тот миг, когда разошлись последние волокна, она уже мчалась прочь. Неслась прямиком обратно к дверям, выкрикивая кровавые угрозы и жуткие обещания, подняв обе руки в непристойных жестах. К счастью, кровообращение в её ногах ещё не полностью восстановилось, и я поймал её прежде, чем она пробежала треть пути. Я обхватил её сзади и повернул.
– Да бога ради, женщина! Они заберут тебя и порвут договор о продаже. Это вовсе не милые люди. Твой язык доведёт тебя до того, что тебе отрежут нос, и уже вскоре тебе придётся показывать трюки за еду в какой-нибудь халупе! – За себя я волновался не меньше, чем за неё. Мы были далеко от города, а это Пиратские острова: они здесь могут делать почти всё, что им вздумается, и им за это ничего не будет. Я начал утаскивать её прочь. Это было лишь немногим легче, чем тащить трёх верблюдов сюда от самой пристани. Мне удалось дотащить её туда, откуда мы начали, когда она высвободила руку и отвесила мне пощёчину.
– Ай! Иисусе! – Я схватился за лицо. – А это ещё за что?
– Говорили, что ты умер! – Она сердилась так, словно это была моя вина.
– Говорят, ты вышла замуж! – Я в свою очередь рассердился, и не только за пощёчину, хотя
Мне бы верблюды понравились. Я схватил её за руку и потащил.
– Надо убираться отсюда. Если они увидят, что я тебя знаю, то захотят больше денег, или просто убьют меня, чтобы им это не аукнулось. – Я пошёл вперёд, а Лиза, дёргаясь и спотыкаясь, за мной. – Сколько времени пройдёт, прежде чем кто-нибудь со стены не доложит обо всём кому-нибудь важному внизу? Надо было не снимать с тебя мешок, пока мы не скрылись из вида...
Я замолчал, услышав, что Лиза начала всхлипывать, глубоко вдыхая и с содроганием выдыхая на ходу. В других обстоятельствах я, может, сказал или хотя бы подумал о "слабом поле", но если честно я точно знал это чувство – у меня и самого случалось множество побегов, после которых я бы зарыдал от облегчения, вот только обычно нужно было не ударить в грязь лицом перед компанией, где я находился. Я вёл Лизу по этим холмам, поглядывая на неё.
Её платье из мешковины испачкалось не меньше моего халата, от того, что я свалил её на землю. Волосы растрепались и торчали во все стороны, или свисали грязными прядками – после рабского мешка сложно ожидать чего-то иного. А глаза её покраснели от слёз.
В Тринадцатом я сказал, что мне нужна самая дешёвая красавица из всех, что у них есть, и Лиза оказалась среди восьми, которых вывели из хижины для наказаний. Никто из них не выглядел презентабельно, а некоторых нужно было пристально рассматривать, чтобы разглядеть красоту под грязью и синяками. Но от Лизы у меня перехватило дыхание. Что-то в её глазах, в форме губ, или… не знаю даже. Быть может просто эти губы, эти глаза, изгиб шеи что-то значили для меня. Каждая её частичка настолько переплеталась с воспоминаниями, что сложно было не видеть в стоявшей передо мной девушке всю связывавшую нас историю. Мне это ощущение совсем не понравилось – очень уж неуютное. Я списал его на потрясение от путешествия по Аду и длительного пребывания в языческом климате. Я тогда снова порадовался, что надел вуаль пустынных кочевников. Разумеется, я надел её, чтобы она меня не узнала и не выдала тот факт, что я здесь ради неё. Это в лучшем случае увеличило бы цену вдесятеро. А в худшем меня бы убили.
– Что? – спросила она, впервые смутившись. – У меня что-то на лице? – Она коснулась щеки рукой, ещё сильнее испачкавшись.
– Ничего. – Я отвёл глаза и запнулся об камень.
Она была великолепна. Слишком великолепна для Барраса Йона.
Когда мы дошли до окраин порта Френч, Лиза собралась и спросила:
– Ты ведь привёз корабль?
– Ну. Корабль привёз меня, это точно.
Лиза содрогнулась.
– Никогда больше не поплыву на корабле. Меня тошнило всю дорогу до Вьены!
– А-а. Ну, мы на острове, так что… – Я подошёл к ней и положил руку ей на плечо. – Не волнуйся. Я знаю многих людей, которые плохо переносят корабли. Сам-то я отличный моряк, и даже я почувствовал себя неприятно во время первого шторма, но немедленно принялся за все эти дела с верёвками и тому подобным. Научил пару викингов кое-чему…
– Викингов? – Она посмотрела на меня и нахмурилась.
– Это долгая история.
– А почему ты одет так, словно от рождения был пастухом? Это что-то вроде маскировки?