ОШО "Мастер" Размышления о преображении интеллектула в просветлённого
Шрифт:
Я понимаю это так: ни одного обращения не произошло потому, что в обоих этих подходах было нечто, абсолютно истинное. Один - абсолютно предан истине; другой - абсолютно предан любви, состраданию. И оба - значимы — истина и любовь равнозначны.
Я думаю, не нужно никакому архату становиться бодхисаттвой и никакому бодхисаттве — становиться архатом. Возможно, оба необходимы. Возможно, нужно петь песни о том, чего нельзя высказать; и возможно, нужно оставаться молчаливым, настолько молчаливым, что само молчание становится магнетической силой. Возможно, оба служат огромную службу человечеству: один — предпринимая
Я не вижу конфликта, как его видели испокон веков. Те, кто видит конфликт, это только ученые люди; они — ни архаты, ни бодхисаттвы.
Мне вспоминается великий мастер, Ма-цзы. Его монастырь был как раз напротив другого монастыря, глубоко в горах, и другой мастер был совершенно антагонистичен к методам и учению Ма-цзы. Один из учеников Ма-цзы переживал трудные времена с мастером, потому что Ма-цзы обычно колотил, давал взбучку...
Было известно, что однажды Ма-цзы вышвырнул ученика через окно и прыгнул на него сверху. Ученик получил несколько переломов, а Ма-цзы, сидя у него на груди, спрашивал: «Дошло?» И самое странное заключается в том, что до ученика таки дошло! Он никогда больше не задавал вопросов! Что и доказывает, что, очевидно, до него дошло; и с тех пор он стал совершенно молчаливым.
Другой мастер был очень сердит на Ма-цзы: «Что это за штуки он вытворяет? Похоже, он сумасшедший!»
Однажды пришел ученик, который медитировал над коаном. Он приходил уже много дней подряд и получал взбучку. В дзэне есть сотни коанов — причудливых головоломок. Он медитировал над известным коаном: «Звук хлопка одной ладони». Ма-цзы говорил: «Как только обнаружишь этот звук, приходи ко мне».
Ученик медитировал в ночной тиши, он услышал, как ветер проходит по веткам сосен, — и вскочил. Он воскликнул: «Вот оно!» Звук тот был так приятен — и, конечно, очень музыкален, — что он отправился к мастеру и сказал ему, что это звук ветра в ветвях сосны... Мастер стукнул его как следует и сказал: «Не приноси мне никаких идиотских ответов, ступай назад и медитируй».
Так продолжалось и дальше. Как-то он услышал кукушку, зовущую в ночи... так мелодично, так неодолимо, так трогательно, что он позабыл обо всех взбучках и отправился к мастеру снова. В конце концов, он устал. Он уже принес все возможные звуки, и никакой ответ не был принят, каждый ответ был забракован. В его уме возникла идея: «Возможно, это не мастер — по крайней мере, для меня. Я не говорю, что он не мастер, но, по крайней мере, он не для меня. Попробую-ка я его оппонента, который живет по соседству». И он отправился туда.
Мастер спросил у него: «Ты — ученик Ма-цзы, почему же ты приходишь ко мне?» Ученик описал все, что происходило месяцами: он приносит новые звуки, а получает только взбучку. Терпению есть предел, и он пришел сюда в поисках истины, а не слушать звук хлопка одной ладони. «Все зря, я только время потерял; я перебрал почти все звуки, а он продолжает меня бить. Я пришел к вам. Примите меня своим учеником».
Тот мастер никогда никого не бил, однако он задал этому ученику такую трепку, что взбучка Ма-цзы показалась совсем легкой! Мастер сказал: «Ты идиот! Возвращайся назад, твой мастер очень сострадателен. Он только бьет тебя — но тебя
Ученик взмолился: «Боже мой! Я разыскивал истину... сначала эти люди наговорят о просветлении, а когда вас захватит их идея, тогда они вытворяют всевозможные странные штуки с вами. Всем же было известно, что этот человек всегда против Ма-цзы, и никогда среди его приемов не было битья. Почему же он применил это ко мне? Но, безусловно, если мне придется выбирать между ними двумя, Ма-цзы лучше».
Он возвратился, и Ма-цзы спросил его: «Где ты был?»
Тот рассказал ему все. Он сказал: «Меня избили очень сильно. Ты бьешь деликатно, но тот человек совершенно безумен; он хотел убить меня!»
Ма-цзы сказал: «Он очень сострадателен».
Ученик сказал: «Это странно. Вы же враги, вы ссорились годами. Все, что говорит один, противоположно другому, — но оба вы заодно, когда доходит до убийства несчастного ученика!»
Ма-цзы сказал: «Я никогда не говорил, что он ошибается, он никогда не говорил, что я ошибаюсь; мы просто разные. Он архат; он просто живет в молчании, и любой пришедший должен сидеть в молчании с ним. Проходят годы, и другой тоже становится поглощенным, переполненным безмолвием мастера. Но очень немногие люди способны вынести такое долгое ожидание.
Я прилагаю все усилия, чтобы сократить путь для тебя. Я бодхисаттва. Я верю в возможность сделать что-то, чтобы привести тебя к истине. Все эти приемы, все эти учения не имеют отношения к истине, но они имеют отношение к тебе. Задача в том, чтобы разрушить твое цепляние за ум; задача в том, чтобы победить твой ум. В тот день, когда твой ум будет побежден, в тот день, когда ты освободишься из клетки ума, наша работа будет завершена; тогда ты узнаешь, что такое истина. Ни один из нас двоих не может дать ее тебе. Но все же мы разные; архат никогда не сделает никакого усилия; я же прилагаю все возможные усилия».
Очень трудно утверждать, что одна категория просветленных людей должна исчезнуть. Что касается меня, то я думаю, что обе они равнозначны и обе обогащают сущее.
Да Хуэй говорит, что истина так огромна, что даже назвать ее огромной — уже ограничить. Она океанична, но даже назвать ее океаном — значит придать ей границы. Все слова терпят крах, нет достаточно большого слова. Нет возможности ни для какого сравнения; нет ничего достаточно близкого для сравнения или примера.
Он цитирует Гаутаму Будду: Будда сказал: «Может возникнуть желание раскрыть это посредством сравнений, но в конце не оказывается сравнения, которым можно пояснить это».
Например, Иисус Христос говорит, что Бог есть любовь. Это, возможно, лучшее из сравнений. В человеческом опыте любовь занимает место огромной значимости; в своей чистоте, возможно, любовь сможет дать вам намек на то, что происходит с человеком, который становится реализованным, который узнает божественность сущего. Но даже и любовь не является подходящим сравнением, согласно Гаутаме Будде. Она прекрасна, но просветление далеко за ее пределами. Любовь — это прекрасный цветок, но это лишь цветок, преходящее; утром он расцветает, вечером вянет. Он был прекрасен, когда он был, но он не вечен, он не обладает бессмертием. Он красив и нежен, и можно наслаждаться его танцем на ветру.