ОШО "Мастер" Размышления о преображении интеллектула в просветлённого
Шрифт:
Да Хуэй говорит: Это единственное слово «Да» является ножом для отделения сомневающегося ума от рождения и смерти. Теперь вы видите: «Нет» не сделает этого, только «Да» может сделать это.
Если бы Чжао Чжоу сказал: «Нет. Собаки это собаки, а будды это будды, и между ними нет моста», — тогда собаки умирают собаками, тогда нет эволюции для собак. Тогда слоны умирают слонами — и для слонов нет эволюции. Это, похоже, уже слишком. Это монополистическая идеология человека — что, мол, только человек обладает способностью развиваться — и никто больше...
Я слыхал, что где-то
Ее пытались прогнать прочь, но она возвращалась снова и снова и садилась только там. Один поезд проходил, другой поезд... и она искала в каждом поезде, в каждом купе, и из глаз ее катились слезы. Семь дней подряд... Собака обегала каждый поезд, слезы беспрерывно текли из ее глаз; и она отказывалась есть. Весь штат железнодорожной станции был чрезвычайно озабочен; они поверить не могли, что у собаки может быть такая сильная любовь. Даже человеческие существа не проявляют такой сильной любви.
Собака умерла на том же месте, где она привыкла встречать своего хозяина каждый день годами. Штат станции собрал пожертвования, и собаке воздвигли памятник, а вся история записана на мраморном постаменте, где установлена мраморная статуя собаки.
Это не просто история одной собаки... Много собак проявили себя безмерно любящими, преданными, многие даже пожертвовали жизнью ради своих хозяев.
Закрыть врата эволюции для всех других видов живых существ и держать их открытыми только для человеческого рода просто уродливо. Какая разница между человеческими существами и остальными животными, за исключением тел? Форма ваших тел различна, но бесформенное сознание внутри вас одно и то же.
Если бы Чжао Чжоу сказал «Нет», — то все последующие утверждения не были бы правильными. Они могут быть верны только с моей поправкой — с «Да». Тогда это единственное слово становится ножом для отделения сомневающегося ума от рождения и смерти. Рукоять этого ножа — только в твоей руке; никто другой не может владеть ею вместо тебя: чтобы добиться успеха, ты должен ухватиться за нее сам. Ты соглашаешься ухватиться за нее сам, только если ты можешь отказаться от своей жизни.
Если вы готовы отказаться даже от своей жизни, вы взойдете на высший пик своего сознания. Вот почему этот путь называется лезвием бритвы — это рискованно. Вам придется рисковать всем, чтобы найти то высшее великолепие. Его нельзя найти, не
Если ты не можешь отказаться от своей жизни, держись пока там, где твое сомнение остается ненарушенным.
Он снова предлагает прекрасную медитацию. Если вы не можете отказаться от жизни из-за своих сомнений, потому что — кто знает? Вы откажетесь от своей жизни — а ничего не случится, никакого просветления... тогда вы не можете даже пожаловаться! Вы не сможете пойти в полицейский участок и сообщить, что эти люди обманывают, что они говорят: «Откажись от своей жизни!» Вот я отказался от своей жизни — и никакого просветления, ничего!
Раз ваша жизнь потеряна, она потеряна; вы не можете жаловаться. Риск тотален. Вы не можете припрятать немножко, так чтобы в случае неудачи вы, по крайней мере, могли информировать остальных: «Не верьте таким вещам. Я отказался почти на девяносто девять процентов от своей жизни. Всего один процент я сохранил, чтобы информировать остальных, как предостережение». Но таким способом ничего нельзя достичь: либо вы рискуете на сто процентов, либо не рискуете вообще.
Но если вы сомневаетесь, то есть другие пути. Не следует впадать в безнадежность. Если ты не можешь отказаться от своей жизни, держись пока там, где твое сомнение остается ненарушенным.
Просто оставайтесь, внимательны к своему сомнению. Оно не сможет всегда оставаться на экране вашего ума. В этом-то и красота всех медитаций: их можно, в конце концов, свести к наблюдательности. От любого направления вы можете прийти к наблюдательности. Просто наблюдайте сомнение и продолжайте смотреть на него. Оно не останется там навсегда. Даже если оно остается несколько секунд, это будет великое достижение. Скоро оно рассеется дымом, оставляя безмолвное пространство вместо себя.
Внезапно ты согласишься отказаться от своей жизни — как только сомнение исчезает без всякого усилия с вашей стороны. Если вы подавляете сомнение, оно будет оставаться. Не подавляйте, только наблюдайте — и оно исчезнет в разреженном воздухе, а вы внезапно будете готовы отказаться от своей жизни.
И тогда с тобой свершится. Лишь тогда ты поверишь, что тишина — это то же самое, что и шум, что шум — это то же самое, что и тишина, что разговор — это то же самое, что и молчание, и что молчание — это то же самое, что и разговор.
Если уж вы готовы отказаться даже от своей жизни, которая является нашей глубочайшей потребностью... Мы можем отказаться от денег, мы можем отказаться от семьи, мы можем отказаться от чего угодно, — но когда приходится отказываться от жизни, то эту последнюю вещь нам хочется сохранить.
Дело обстоит не так, что вам действительно нужно совершить самоубийство... Требуется лишь ваша добровольная готовность... и чудо случается. Нет вопроса о том, чтобы вы на самом деле отказались от жизни — нужна лишь ваша готовность: «Я готов отказаться». Но не пытайтесь обмануть — ведь это означало бы, что в глубине души вы знаете, что нет реальной нужды отказываться от жизни. Здесь обман недопустим.