Осиновая корона
Шрифт:
Шун-Ди встал с циновки, пересёк комнату и протянул Тах-Илю свиток. Позволил себе легонько коснуться его плеча: неужели он в самом деле выглядит таким грозным и способен вызывать такое волнение? Остаётся надеяться, что дело в обострённой ответственности Тах-Иля.
— Конечно, устроит. Ты молодец и всё сделал правильно. Отмечу, что и два золотых солнца не повергли бы нас в разорение.
Румянец расцвёл на широких скулах Тах-Иля.
— Спасибо, господин мой. Будут какие-нибудь распоряжения?
— Только отнести вот это Эниш-Эйху. Можешь попросить мальчика-посыльного, не утруждай себя сам. И на сегодня всё.
Тах-Иль недоверчиво поднял брови.
— Всё, господин? Так рано? Но ведь ещё и Час Вора не наступил…
— Да. Думаю, на сегодня достаточно, — Шун-Ди положил свиток на раскрытую ладонь помощника. Золотисто-рыжие закатные лучи заливали комнату — обитые шёлком стены, ширмы, дымящуюся курильницу, циновки, низкий столик для бумаг, — и, купаясь в них, он вдруг почему-то почувствовал себя спокойным и счастливым. — День и вправду был насыщенный, нам обоим стоит отдохнуть. И ещё… Тах-Иль, принеси, пожалуйста, письмо из моей спальни. То, что доставили сегодня утром. Из Ти'арга.
Лёгкая тень очернила лилию на лбу Тах-Иля, но миг спустя он снова поклонился.
— Да, Шун-Ди-Сан. Я…
— Отдохни сегодня получше, — мягко перебил Шун-Ди. — И да хранит тебя Прародитель. Ты утопаешь в работе.
— Прости, господин, но не тебе говорить такое, — Тах-Иль потупился. — Иногда мне кажется, что тебя не радуют ни сон, ни вкус пищи — только твои переводы. Или работа с лавками, когда переводов нет.
Только переводы. Только попытка объяснить необъяснимое, совершить превращение, изначально обречённое на провал.
Лис бы понял, почему это так.
Шун-Ди улыбнулся.
— Это не так, Тах-Иль-Го. Я устаю, как все люди из плоти и крови. И порой безвольно балую себя засахаренными персиками, а ещё люблю смотреть на луну… Иногда она красивее солнца.
— Да, — Тах-Иль смотрел на него со странной серьёзностью. — Иногда красивее.
Он исчез так же тихо, как появился, и через минуту вернулся с письмом. Оставшись в одиночестве, Шун-Ди развернул сложенный вчетверо лист (он чуть пах лавандой — тонкий аромат, недавно вошедший в моду у дам северных королевств и повлиявший на компоненты его масел) и в очередной раз пробежался взглядом по строчкам. Резкий, угловатый почерк. Резкие, смелые до дерзости, но сдержанные внешне
Леди Уна мало изменилась.
…и, поскольку надеюсь, что ты меня помнишь, надеюсь и на то, что не станешь пренебрегать моим приглашением. С годами я всё больше убеждаюсь, что дружба — это что-то совсем особенное. Возможно, самый прочный, самый не крикливый вид любви. Могу ли я по-прежнему считать тебя своим другом, купец-толмач?
Здесь всё по-прежнему. Близится осень, и часто идут дожди. Как тебе известно, дороги в Старых горах — сущее наказание, поэтому со дня свадьбы я нигде не была, кроме замка и его окрестностей. Впрочем, мой супруг, как советник королей-соправителей (долго ли ещё они продержатся на троне?…), почти всё время проводит в Академии, так что в подобном уединении есть свои плюсы. По крайней мере, Инею здесь по душе: ещё меньше лишних глаз, чем было в Кинбралане.
Я продолжаю учить кезоррианский и лениво штудирую философию. Недавно закончила «Борьбу и покорность судьбе» Над-Эльх-Йина Мудрого. Это весьма необычно. Жаль, что нельзя обсудить с тобой вслух. С другими и подавно: в недолгий период моей жизни в Академии все столичные дамы успели увериться в том, что я опасная чудачка и мало похожа на женщину.
Индрис порой шлёт мне рецепты зелий и книги с заклятиями поинтереснее. Я продолжаю совершенствовать Дар, но в горной глуши от этого мало проку. Надо бы почаще выбираться.
Ты давно не писал мне, Шун-Ди. Тебе должно быть стыдно.
В общем, приезжай в гости, когда сможешь оторваться от своих мазей, масел и переводов (в переводах тоже есть нечто скользкое, верно?).
На днях я слышала, что в Ти'арге объявился некий примечательный странствующий менестрель с лисьим прозвищем. Говорят, он поёт свои песни шёпотом. Что-то подсказывает мне, что и ты не отказался бы его послушать.
С добрыми чувствами и надеждой на встречу,
Шун-Ди с улыбкой покачал головой. Совсем не изменилась. И это прекрасно. Он уже знал, что долго будет спорить с собой — и в итоге поедет.
Не в силах больше сидеть в духоте, он спустился в сад. Жар отступал перед вечерней прохладой, напоённой терпкими запахами цветов. Солнце заходило, и Шун-Ди пошёл навстречу золотому свету — навстречу ему и под ним, словно был невзначай коронован.