Оскал Фортуны-2. Под несчастливой звездой.
Шрифт:
Старик дергает высохшей головой, похожей на обтянутый кожей череп, просыпается и ворчит:
— Я не сплю, просто задумался.
Слышен звонкий топот по лестнице, и отворив дверь, в комнату вихрем врывается мальчик лет десяти с горящими от возбуждения глазами и большой рыбиной, наколотой на прут.
— Мама, мама, смотри! Это я сам поймал! Видишь, какая большая?! Папа говорит, она очень вкусная.
Пришлось отложить в сторону пряжу, подняться и погладить маленького добытчика по голове, взъерошив мягкие светлые волосы.
— Теперь
Сын надулся.
— Или ты еще маленький? — усмехнулась Анукрис.
— Большой! — буркнул мальчик, нехотя выходя из комнаты.
— Где отец? — крикнула она ему вдогонку.
— Хотел на поле зайти! — ответил сын чуть не плача.
Она с тревогой посмотрела на Энохсета. Но старик что-то рассказывал увлеченно слушавшей внучке.
Анукрис открыла дверь и сощурилась от яркого солнца. "Как бы не порезался с досады", — подумала с мягкой улыбкой и пошла к водоему. Но сын уже вспорол рыбине брюхо и теперь промывал её в большом корыте.
Скрипнули ворота. Анукрис торопливо обошла храм Сета и увидела Алекса со свернутой сетью на плечах. Вода стекала на широкую мускулистую грудь, суровое лицо хмурилось, голубые глаза под кустистыми бровями смотрели озабоченно. Не в силах сдержать радости, подбежала, и как подобает супруге, целомудренно чмокнула его в щеку. Мужчину, казалось, ни сколько не удивило подобное проявление чувств. Он обнял её за все еще стройную талию и ткнулся носом в густую копну волос.
— Ты был на поле? — спросила она, отстраняясь.
— Всходы хуже, чем в прошлом году, — вздохнув, проговорил супруг. — Землю питать нечем. Лаумского ила у нас нет.
— Что же делать? — встревожилась Анукрис.
— Придется новое поле расчищать, — ответил Алекс и нахмурился. — Как Энохсет?
— Сегодня лучше, — она помогла ему развесить мокрую сеть на вбитых в землю кольях. — Сказки рассказывает.
— Саша их любит, — ласково улыбнулся мужчина.
Анукрис резко открыла глаза. Подвал, вонь, решетка. Из горла вырвался сдавленный вой. Она прижала ладони ко рту, чтобы мучители не слышали её криков, а из глаз хлынули потоки слез, готовые затопить все вокруг. Будь проклят этот Нарон, Тусет и все богатства мира! Почему она не осталась на том острове?!
Она, морщась, села и удивленно вскинула брови. Темноту подвала прорезали три или четыре длинных узких луча света, бивших сквозь щели в потолке. Один из её похитителей, или покупателей, уже встал и возился у очага, где горело почти бездымное пламя. Второй спал, бесстыдно разметавшись на постели.
— Дайте попить, — тихо проговорила девушка.
Здоровяк услышал, обернулся.
Анукрис подползла на четвереньках к решетке.
— Пожалуйста.
Мужчина прижал палец к губам и, тихо ступая по загаженному полу, пошел к бочке. Вода оказалась прохладной и вкусной.
— Господин Тулаум сказал, что вы меня покормите? — напомнила девушка.
— Голодной не останешься, — буркнул здоровяк, выдирая у неё из рук пустой ковш.
Анукрис
Здоровяк что-то жарил, резал овощи. Пахло хлебом, чесноком, пивом и рыбой. Рот девушки наполнился слюной.
Осирсат все бросил, когда проснулся его приятель и капризным тоном потребовал ванную. С ленивым удивлением Анукрис наблюдала, как волосатый громила заботливо ставит у кровати низенькую лохань, готовит полотенце и торопливо наливает воду из бочки в узкогорлый кувшин. Когда Тулаум мылся, девушка поняла, что правильно угадала его увечье. Почему-то показалось неприятно смотреть на такое уродство. Анукрис отвернулась.
Немного погодя, волосатый громила принес ей миску с крупными кусками жареной рыбы и бурдюк воды.
— Вот, — сказал он, протягивая на широкой, грязной ладони какую-то горошину бледно-желтого цвета. — Съешь, это лекарство.
Девушка осторожно взяла, понюхала. Пахло медом и еще чем-то сладковатым.
— Жри! — грубо рыкнул мужчина. — Или я тебе его в рот запихаю вместе с зубами.
— Это поможет восстановить силы, — пропищал его приятель, потягивая пиво.
Анукрис положила горошину в рот.
— Запей водой! — приказал Осирсат.
— Теперь лопай.
Девушка хотела попросить хлеба, но решила, что здесь можно дождаться только ругани или даже тумаков. "Хорошо, хоть не изнасилуют", — с грустным юмором подумала она. Кажется, эти двое презирали женщин и брезговали ими.
После еды Анукрис почувствовала себя значительно лучше, если бы не жутки головные боли. Её мучители ушли, оставив девушку одну в подвале. Ощущая прилив сил, она тщательно обследовала свою клетку, отыскав в углу под слежавшимся камышом старую тряпичную куклу. Едва взяв её в руки, девушка тут же отбросила простенькую игрушку. Значит всё, что в запале прокричал Аататам правда, и эта противная парочка в самом деле ворует детей! Тогда получается, что мождей не соврал и тогда, когда говорил, что Моотфу воровал золото у храма Сета!
От этих мыслей стало еще страшнее. Девушка долго жила среди воров и прекрасно знала, что ничего не скрывают только перед тем, кто уже ничего никому не сможет рассказать. Она рванулась к решетке. Кожаные ремни, перевязывавшие толстые деревянные прутья окаменели от времени и не поддавались ни ногтям, ни зубам. Анукрис подобрала с грязного пола острую щепочку, но та даже не смогла пролезть между витками тонкого ремня. Тогда девушка навалилась на решетку изо всех сил, но та отодвинулась от стены лишь на ладонь, а пленница упала, задохнувшись от запредельных усилий. В глазах потемнело, мышцы, словно сами собой, задергались, в голове заорал целый хор охваченных любовным безумием лягушек, заглушая последние проблески мысли. Стало холодно и страшно.