Оскал фортуны
Шрифт:
«Шкура! – мысленно заорал Виктор. – И копыта! Протуберанец их прокопти! Да и внутренности должны пригодиться. Эх, жалко, что разделочного ножа нет…»
Но и топором срезать шкуру с задубевшего за ночь тела получалось вполне прилично. Вскоре с края костра легла первая полоска, а вверх потянулся хорошо видимый дымок. Под поощрительные комментарии человека он стал подниматься к небу… и вскоре оказалось, что радость преждевременна. Уже на высоте десяти метров струйка начала извиваться, словно взбесившаяся змея, потом чуть ли не горизонтально вытянулась к самой высокой стене и уже по ней стала подниматься размытым и рваным облачком. Мало того, пока это облачко достигло верхнего края ущелья, оно наполовину истаяло. А потом его сразу растрепал
И опять топор лесоруба заплясал в отдохнувших за ночь руках. На этот раз дело спорилось, и уже часа через два перед рубщиком красовалась приличная горка клиньев разного размера. Потом монах еще раз обежал свою временную, как он очень надеялся, тюрьму и сменил первоначальные планы. Теперь был выбран более высокий участок стены, но зато он поднимался вверх несколькими уступами, и в нем просматривалось гораздо больше трещин и сколов. Идея оказалась правильной: первый пятиметровый участок Виктор преодолел довольно быстро. Причем и спускаться обратно оказалось вполне удобно. Для штурма второго уступа Виктор подтащил собранные клинья под самую стену, связал их шнуром и прикрепил второй конец к поясу. Но только поднялся по своим нескольким вбитым в стену «ступенькам», как вновь заявились катарги. Причем не скопом, как вчера, а поодиночке.
Вначале первый принес вполне увесистого дикого поросенка. Посидел рядом с ним на камне, посматривая одним глазом на попискивающего в гнезде птенца, а вторым на решившего вернуться вниз человека. Но как только Менгарец сделал первые шаги к нему навстречу, орел резко взмыл в небо – и был таков.
Не успел расстроенный человек как следует накричаться и разложить новую подачку на поверхности камня, как прилетел второй катарги. Тот вообще не задержался. Сразу сбросил рядом с костром очередное бревно и улетел. Видимо, очень дел много у него на сегодня накопилось.
Виктор еще минут пятнадцать бесполезно ждал третьего, а потом раздраженно сплюнул и вновь вернулся к скале. Влез на первый уступ, подтянул вверх две вязанки клиньев и принялся мастерить новые «ступеньки». Работа не из легких, да и размахивать тяжеленным топором, зависнув на вертикальной стене – риск немалый. Возможно, именно поэтому, пыхтевший от напряжения и натуги человек не заметил, как рядом с костром приземлился третий катарги. Только взобравшись на вторую полку, Виктор уселся отдохнуть и обратил внимание на белого гиганта. Тот удивленно рассматривал расположившегося на отвесной стене человечка, наверняка поражаясь такому странному поведению. И куда, спрашивается, ползти, если тебе тут создали все условия для приличного существования? Ешь, спи, грейся и радуйся! Ну и за птенцом, конечно, ухаживай! Так нет, не сидится ему на месте…
Дабы привлечь к себе внимание и как-то пояснить свое бедственное положение, Менгарец и кричал, и руками размахивал, и всеми доступными в его понимании жестами показывал вверх, убеждая, что и ему надо срочно именно туда. Только, кажется, все попытки объясниться с огромной птицей ничего не дали. Та вообще замерла словно изваяние. Видимо, решила набраться терпения и посмотреть, как будут развиваться события дальше.
Монаху ничего не оставалось делать, как продолжить прерванную работу. Заколотив в трещины и щели остатки клиньев, он оставил топор на полке и стал спускаться. По всем его подсчетам оставалось пройти всего четыре не совсем равномерных пролета, чтобы вырваться из ущелья. Правда, немного вызывал сомнения самый последний пролет. Все больше начинало казаться, что там скорей всего минусовый уклон. Но отступать было некуда, да и клиньев пока хватало с избытком.
«Не за
После усиленной работы опять разыгрался аппетит. Да и расшалившегося Мурчачо следовало регулярно подкармливать. Поэтому свежая свинина пришлась как нельзя кстати. Тем более что на этот раз мясо показалось намного вкуснее и почти соленое. То ли кабанчик частенько соль вылизывал где-то на горных склонах, то ли организм попавшего в катастрофу разведчика стал привыкать к отсутствию специй.
Пока рубил тушку, жарил, ел сам и кормил птенца, все время пытался донести до катарги смысл своего желания выбраться наверх. Что только не говорил и что только не показывал. Даже изобразил пантомиму, в которой наглядно показывалось, как он попал в сильный ветер, как его кружило, переворачивало и в итоге грохнуло о вертикальную скалу. Многократно Виктор расставлял руки, изображая полет, потом удар, а потом пальцами приподнимал жалкие остатки устройства, как бы печалясь, что теперь ему летать не на чем. Потом тыкал пальцами на огромные орлиные когти, хватал себя за шиворот и утверждал, что таким способом его можно доставить наверх.
Кажется, от такого представления катарги вообще задремал, потому что его глаза почти полностью закрылись белыми с красными прожилками веками. Хоть подобное отношение и возмущало до глубины души, но что взять пусть даже с невероятно сообразительной птицы? Правильно, нечего! Разве что заставить ее выполнить то, что требуется. Только вот как? Подойти к катарги, наорать на него, надавать по клюву и нагло взобраться к нему на загривок? Может, такой ход бы и сработал, но, учитывая разницу в размерах, эта идея сразу начинала казаться сумасшедшей. Да и достать до клюва сидящей птицы, даже встав на носочки, было бы проблематично.
Оставалось только витиевато ругаться да продолжать действия по собственному спасению. Для начала опять подбросил дровишек в костер и с помощью мокрого куска шкуры стал создавать дымную змею. Но и в этот раз она себя повела, как и утром. Разве что еще больше размазалась по отвесной скале. С тяжелыми вздохами Виктор наблюдал за дымом и уже было решил наклониться за готовыми клиньями, как вдруг так и замер с открытым ртом. А потом у него во все лицо расплылась непроизвольная улыбка. Высоко в небе парил белоснежный треугольник дельтаплана!
После этого Менгарец дико заорал и запрыгал на месте, словно его движения были видны с такой высоты и при сильном встречном ветре, режущем глаза. В следующий момент он это сообразил и стал швырять в хорошо разгоревшийся костер все, что попадало под руку. Даже вполне съедобные куски мяса не пожалел. Вот тут уже дым получился славный. Конечно, и он проделывал по ущелью невероятно замысловатую траекторию пути, но все равно его можно было заметить с неба. Скорей всего так и произошло. Дельтаплан пошел на разворот, значительно снизился, потом слегка пару раз приветственно качнулся в пируэтах и скрылся за пиками окружающих гор. Потому что садиться здесь было бы безумием. Роза наверняка полетела за помощью.
А в том, что это была именно принцесса, монах не сомневался ни на мгновение. Ведь только Роза могла так мастерски летать; ведь только Роза могла заставить помощников завершать работы над дельтапланом в круглосуточном режиме; и только Роза могла быстрей всех догадаться, в каком направлении следует вести осмотр местности. Само собой, что и отец принцессы, Гром Восьмой, не смог бы остановить собственное чадо от самых интенсивных поисков.
От громких криков, резвого танца и жутко коптящих останков катарги тоже встрепенулся и сделал несколько шагов в сторону, словно опасаясь заразиться этим буйством и неуравновешенностью. Но устройство в небе он тоже заметил и, наклонив голову, наблюдал за ним до конца. Затем как-то грустно весь сжался своим огромным телом, поник головой и, нахохлившись, задумался. Виктору даже показалось, что орел давно ждал этого знака «свыше» и теперь только решал, как быть дальше.