Оскал «Тигра». Немецкие танки на Курской дуге

Стукалин Юрий Викторович

Их пришло двести штук, и мы гордились, что именно нашей гренадерской танковой дивизии «Великая Германия» выпала честь первыми использовать эти новые танки в бою. «Пантера», как и «тигр», тоже способна бить русские «тридцатьчетверки» за полторы-две тысячи метров, тогда как те могли надеяться на победу максимум с пятисот. С KB та же история. А другие, более ранние, модели советских танков вообще не представляли для нас опасности и в расчет не шли — никчемные железяки, обитые фольгой гробы для своих экипажей.

В отличие от «пантер», наши «тигры» уже были опробованы в битвах и вызывали у врага страх своим появлением. Мой бравый наводчик ефрейтор Томас Зигель отлично знал свое

дело и порой, не дожидаясь в бою приказаний, сам наводил пушку на цель. Танкисту-ивану предстояло проехать километр под нашим огнем, прежде чем он сможет попытаться нанести нам хоть какой-то урон. Нас можно подбить, но для этого к нам надо еще подобраться. Пока ни у кого не получалось. Попробуй приблизиться, если с расстояния в полтора километра «тигр» изуродует любую цель, а башня танка делает полный оборот за минуту. Наводчику и надо было только нажать на педаль: носком вперед — башня направо, пяткой назад — влево. Зигель оказался настолько хорош в своем деле, что ему даже ручная доводка не требовалась.

Каждый «тигр» был не просто самоходной боевой машиной. Ремонтная служба, заправщики, а также гренадерские подразделения для подавления пехоты противника — все это ради нашей безопасности и поддержания боеспособности. «Тигр» — дорогая «игрушка» и требует особого ухода. Поговаривали, что за деньги, потраченные на его производство, можно изготовить три «Мессершмита».

С появлением «тигров» и «пантер» ситуация изменилась к лучшему. Страшные некогда «тридцатьчетверки» теперь оказались беззащитными перед нами. Но «тигров» дивизии «Великая Германия» на нашем участке фронта было всего четырнадцать штук, а потому все надежды возлагались на стальной кулак из «пантер». Так что несколько сотен таких стальных кошек — могучая сила на любом поле боя. Так мы думали…

Однако несколько «пантер» сломались еще по дороге на позиции. Сначала особых переживаний это у нас не вызвало, мы надеялись на техническую часть — ребята подкрутят и привинтят, если чего необходимо. Но, к нашему великому удивлению, на старте еще три танка не завелись, и их заменили «трешками», а по пути у четырех «пантер» полетели двигатели, и нам пришлось срочно перегруппироваться.

Враг должен был видеть сокрушающую мощь немецкой армии, и мы не могли ударить лицом в грязь. О том, что сюда подтянуты последние силы, задействованы все резервы, этим чертовым русским знать ни к чему. Поэтому по приказу командования машины были расставлены на расстоянии друг от друга, растянувшись по всей линии нашего участка наступления. Но как только началась интенсивная пальба, танки скучились, и образовалась сутолока, дающая дополнительный козырь противнику.

Связь между подразделениями оказалась отвратительной, в совместных действиях экипажей никакой согласованности и координации. «Пантеры» вели себя странным образом, напоминая безмозглое стадо, не понимающее ни стоящих перед ними задач, ни как надо вести себя в бою. Строй сломался, начался полнейший разброд! Это в немецкой-то армии!

Огонь русских нарастал с каждой минутой. Их артиллерия и находившиеся в укрытии танки лупили по нам, норовя поджарить, а мы увязли посреди минного поля. Еще несколько снарядов ударили по броне, но она выдержала. Сейчас мы были уязвимы — двигались вдоль линии фронта, подставив правый борт русским, и каждый из нас в напряжении ожидал, что в любой миг может случиться непоправимое. Впервые за сегодняшний бой стало по-настоящему страшно.

Ланге — водитель опытный, да и «тигр» легок в управлении, но в таких серьезных условиях, да еще под шквальным огнем, дело не столько в навыках экипажа, сколько в его удаче.

— Давай, Карл, в овраг! — закричал я, хотя и так

было ясно, что это единственная возможность уйти с линии огня, обогнуть минное поле и противотанковый ров, а затем лбом выехать на позиции русских.

Молодчина Ланге проворно вырулил в овражек, будто дело происходило на тренировочной площадке, а не посреди битвы, где рядом рвались, вздымая землю, снаряды, и я наконец вздохнул с облегчением. Сердце бешено колотилось в груди, но настроение немного улучшилось.

Мы миновали опасный участок и, перемалывая гусеницами кустарник и комья земли, выбрались на равнину. Пока выруливали, обходя минное поле, наша машина отстала от основной группы, и теперь необходимо было догнать ее.

— Приказывают выровнять линию! — раздался в наушниках голос стрелка-радиста Вилли Херманна.

— Ланге, полный газ! — скомандовал я.

С обеих сторон от нас шли новенькие «пантеры». Я присмотрелся к ним внимательнее, ведь на одной из них сейчас находился мой давний друг Отто Рау. Вместе с ним мы проходили курсы повышения квалификации в сорок втором, потом командовали «четверками» и утюжили русские просторы гусеница к гусенице. Но затем наши пути разошлись, я попал после ранения в госпиталь, а Отто ушел дальше с нашей танковой ротой. Я мечтал присоединиться к своим ребятам, однако судьба распорядилась иначе. Мы с Отто переписывались, но чем дальше, тем реже, а в начале сорок третьего он вообще пропал. Пропал, чтобы объявиться тут, на Курской дуге.

И вот мы снова рядом, сражаемся, как прежде, бок о бок.

После долгого перерыва я случайно увидел Отто только вчера. Он сидел на корме одной из прибывших «пантер», сосредоточенно отдавая приказания экипажу. Меня он сперва не заметил, но я помахал ему и окликнул.

Отто взглянул на меня, а узнав, радостно воздел вверх руки:

— Пауль Беккерт, дружище! Неужели ты?!

Он соскочил с танка, подбежал ко мне, и мы обнялись.

— Привет, старина! — широко улыбнулся он, глядя на меня сверху вниз.

Отто был высок ростом и в танковые войска попал поистине чудом, иначе не скажешь. Парень жаждал стать танкистом, однако был чуть выше допустимой нормы и потому в танковые войска не годился. Некий добряк посоветовал ему абсолютно идиотический способ решения возникшей проблемы: за два дня до комиссии вообще не пить воды и усиленно поднимать штангу. Ни один нормальный человек не стал бы заниматься подобной ерундой, но Рау слишком стремился в элиту Вермахта. Он соорудил из лома и двух старых наковален штангу и, изнывая от жажды, поднимал ее в течение двух дней, покуда оставались силы. Удивительно, но от нескольких сантиметров ему действительно удалось на время избавиться. Не знаю, как уж там работает физиология, но, если верить словам Отто, вроде усыхает какая-то жидкость меж позвонками. Добавить к этому чуть подсогнутые в нужный момент колени, и результат достигнут. Врач, когда-то уже проверявший его рост, недоуменно поглядел на новобранца, измерил его еще раз, после чего с приподнятыми от удивления бровями поставил в документах свою закорючку, решив, должно быть, что Отто странным образом начал расти вниз.

— Рад тебя видеть! — ответил я ему. — Каким чертом тебя сюда занесло?

— Причислили к тридцать девятому танковому полку, — пояснил он.

Тридцать девятый полк, сформированный перед началом операции «Цитадель» из пятьдесят первого и пятьдесят второго танковых батальонов, вместе с танковым полком «Великой Германии» входил в состав десятой танковой бригады, которая оперативно подчинялась нашей дивизии.

— Отлично! — я не мог скрыть радости. — Значит, опять вместе?

— Ага! Командую вон ей, — Отто указал пальцем на свою «пантеру».