Оскалы второй мировой
Шрифт:
– Екатерина хитрая бестия. Она знает, что турки еще увидят внутреннюю слабость России, могут и мирный договор разорвать. Османский паша уже намекал, что не явно какая там, в России сейчас власть!
Михельсон очень даже уверенно ответил:
– Словим Пугачева и расставим все знаки препинания в предложении. Никто тогда не посмеет усомниться, что мы сильны, и Русь имеет только одну государыню!
Но сейчас он поделился новостями:
– Екатерина войска отводить с турецкого театра военных действий опасается. Французский король обещает османам помощь, и те пытаются выторговать себе по более уступок в перемирии, да и контрибуцию платить отказываются!
Михельсон сердито заметил:
– Посадим отрубленную голову Емельки на кол, так все Европа разом смирится!
Миелин с этим частично согласился:
– Да это может остудить самые горячие головы, но нас и далее будут пытаться испытать на прочность!
Михельсон тряхнул кулаком и прошипел:
– Пусть только попробуют...
– И понизив голос, спросил.
– А как же слухи что идут десять генералов и каждый с корпусом на Пугачева?
Миелин, ухмыляясь, ответил:
– Это военная хитрость, чтобы заставить крестьян и казаков от Пугачева отстать. Внушить мысль, что против самозванца идут большие силы. На самом деле десять генералов продвигаются лишь с небольшими отрядами. Так что Емельку берут на понт!
Михельсон усмехнулся и тут же серьезно заметил:
– Тем больше оснований как можно скорее подавить мятеж!
Далее уже ничего существенного в разговоре не было. Петя теперь должен подать с помощью самодельной ракетницы сигнал, что войско уже вошло в густые, сухие заросли камышей. План состоит в том, чтобы в нужный момент поджечь сушь, а дувший на их ветер разгонит пламя, и спалит семитысячное войско.
Что-то похожее Емельян Пугачев уже проделал при штурме Татищевой крепости. Тогда повстанцам удалось добиться крупного успеха, открыв себе дорогу к Оренбургу. На сей раз, в сухие заросли, словно фашистов пионер-вундеркинд Олег Рыбаченко завел войска Михельсона. Он в данном случае повел себя словно настоящий Иван Сусанин. Но реальная участь Сусанина - это погибнуть вместе со своими врагами.
Олег Рыбаченко нашелся. Подскочив на коне к Михельсону, мальчуган сообщил:
– Я проеду вперед и передам Чугуеву с Твороговым, что мы уже на подходе!
Михельсон одобрил и кивнул длинным указательным пальцем:
– Только резвее! И возвращайся обратно!
Миелин развернул пергамент и, немного косовато глядя на карту, заметил:
– Мы и сами можем найти дорогу!
Олег Рыбаченко буркнул:
– Через камыши намного быстрее!
И не теряя времени, поддал породистого жеребца каблуками. Эх, поскорее бы выйти на безопасную дистанцию. Или точнее площадку. Такая сушь в августе, что удивительно как эти заросли еще раньше не выгорели?
Мальчишка Олег Рыбаченко мчался на гоне, лупя его ногами, и распластавшись на спине, чтобы уменьшить встречное сопротивление воздуха. Сам Михельсон невысокого роста, подвижный и с коротенькими усиками смахивал на Гитлера. На голове немецкого полковника треуголка в стиле опля Наполеон!
Но полководец сильный. Раз сумел и не один раз разбить превосходящие силы повстанцев.
Олегу Рыбаченко уже приходилось наводить фашистов на партизанскую засаду, и он радовался успеху. Правда, тут уже не просто борьба с иноземным захватчиками, а гражданская война. И поднимает руку брать на брата и кум на свата.
Чего только мальчик-вундеркинд не пережил. Олег Рыбаченко вспомнил, как его истязали фашисты. Сначала вздернули на дыбу, да так что затрещали косточки. Руки связаны сзади, и их поднимает к верху крюк, а голым ногам прикручена колодка с грузом. Боль от этого попросту адская. А затем ты, плывя в расплавленной магме, провисаешь... И находишься зверски растянутый, словно баран на шампуре.
Но фашистам и этого мало. Жирный, пузатый палач, раскалив в камине проволоки, начинает хлестать ею по голой, жилистой спине мальчики. Такое ощущения, что тебя лупят по хребту тараном. Боль, которую ты выносишь до поры до времени, а потом в голове что-то лопается, и погружаешься в спасительную тьму.
Пионер-вундеркинд сердито трясет головой. Ну, к чему такие тяжелые воспоминания. Куда лучше, например, вспомнить первый пущенный фашистский эшелон под откос.