«Оскар» за имя
Шрифт:
Бет взяла одну и наклонилась к Ферн прикурить.
– Нет, от того парня, о котором я тебе рассказывала, – ответила она, – от того, который остался дома.
Ферн смотрела на нее все с тем же восхищением.
– Господи, – сказала она, – а мне казалось, что и масло не растает у тебя во рту.
– А как ты? – спросила Бет. – Как «Студио-клаб»? Ты там работаешь?
– О мужчины!.. – Ферн вздохнула, на ее губах появилась горькая улыбка. – Не успела я дойти до входной двери, как уже какая-то мерзкая личность нашептывала мне какие-то ласковые
– Так ты сидишь за стойкой, как мне говорила?
– Да, – ответила она, – иногда.
– То есть?
– Вокруг полно мерзавцев.
– И это все? – спросила Бет; думая о городе, о том, что пишут в журналах и газетах, о том, что показывают в кино и о том, что есть на самом деле. В действительности все вокруг похоже на песок. Он все время движется. Просто не за что ухватиться.
– Ну и потом, – пробормотала Ферн, – я занимаюсь еще кое-чем. Помимо всего этого, знаешь ли.
– Чем?
– Я журналистка, – ответила Ферн.
– Кто? – переспросила Бет, глядя на нее широко открытыми глазами.
– Ну, в каком-то смысле, – сказала Ферн, наклоняясь к ней и понизив голос. – Я занимаюсь тем, что продаю информацию журналу. Он называется «Секреты» и печатает информацию обо всех кинозвездах. Грязь, ты знаешь. Я сообщаю им информацию, а они мне платят.
– Боже, – произнесла Бет, пораженная изобретательностью Ферн.
– Да, – сказала Ферн, – так что все в порядке. Информация о том, как какая-нибудь кинозвезда мужского пола любит носить женские трусики. Или о том, как через шесть недель супружества недавно поженившийся счастливой паре уже приходится за это платить. Или о том, как известная всей Америке кинозвезда пьет. Ну, ты знаешь…
– Ты все это выдумываешь? – спросила Бет.
– Конечно, нет, – возмущенно возразила Ферн. – Это все правда. Я-то точно знаю, что все это правда.
– Я бы побоялась, – прошептала Бет. – Я хочу сказать, они не разозлятся?
– А кого волнует то, что они будут злиться? – хмыкнула Ферн. – А если они не хотят, чтобы это стало известно, то не нужно этим заниматься. Что они смогут возразить? Что это неправда? Но я сохраняю записи. Имена, даты, места. – В ее глазах загорелся злорадный огонек, который Бет помнила еще при встрече в автобусе. – Иногда, – добавила она, – я могу извлечь из этого больше, чем если этот материал будет напечатан, если ты понимаешь, о чем я говорю.
– Шантаж, – выдохнула Бет.
– Называй это как хочешь, – согласилась Ферн, выпуская кольцо дыма, потом еще одно.
– Ну а сюда как ты попала? – спросила Бет.
– Черт, даже не знаю, – ответила Ферн.
– А ты знаешь, чей он? – спросила Бет.
– Господи, даже понятия не имею, – сказала Ферн. – Я троим сказала, что это их ребенок, и от всех троих получила деньги.
– Они были в ярости? – спросила Бет.
– Кого волнует, были они в ярости или нет, и вообще, что они там чувствовали, – ответила Ферн, давя сигарету в пепельнице. – Я хочу сказать, никто не собирается приставлять им нож к горлу,
Все-таки она жутко вульгарна, подумала Бет, удивляясь, как могла раньше думать, что они с Ферн могли бы стать подругами. Боже, как она говорит. Она никогда не слышала, чтобы даже парни разговаривали так, как Ферн. Даже тогда, когда хотели казаться грубыми.
– А это недурное место, – произнесла Ферн, оглядывая других девушек, которые сидели в кожаных креслах, шторы на окнах, медсестру за стойкой с цветком.
Хотя бы она замолчала, с отвращением подумала Бет. Такая дрянь!.. Господи, почему именно Ферн суждено было этим утром оказаться рядом с ней. Бет уже почти хотела, чтобы назвали ее имя. Но в то же время в действительности она не желала этого.
– Видишь девушку в темных очках и шарфе? – прошептала Ферн. – Это Кара Конуэй.
– О нет, – возразила Бет. – Кара Конуэй – кинозвезда. Что ей здесь делать?
– То же самое, что и нам, – прошептала в ответ Ферн. – Аборт.
– Прекрати, – попросила Бет. – Она не пришла бы сюда. Это просто нелепо.
– Почему? – опять прошептала Ферн. – Это не то же самое, что сделать прическу. Ты не можешь вызвать кого-нибудь на дом.
Помимо своей воли Бет внимательно посмотрела на девушку. Она решила, что та действительно очень похожа на Кару Конуэй.
– Я сейчас вернусь, – сказала, вскакивая, Ферн. – Посмотри за моим местом, хорошо?
Бет наблюдала, как Ферн прохаживалась по комнате и вдруг упала на колени рядом с креслом девушки. Наблюдала изумление на лице девушки. Она наклонилась, чтобы расслышать, что ей говорила Ферн. Через минуту та вернулась, и ее лицо светилось триумфом.
– Все в порядке, это она, – сообщила она, падая в кресло. – Это принесет мне по меньшей мере две сотни долларов.
– О, Ферн, – произнесла Бет. – Ты не сделаешь этого.
– Нет, сделаю, – сказала она.
– Но у нее будут неприятности, – заметила Бет.
– Почему меня это должно беспокоить? – возразила Ферн. – Это жестокий город. Здесь нужно уметь выжить.
Девушки шли непрекращающимся потоком. Входили. Исчезали за дверью. Выходили. Растворялись на бульваре Санта-Моника, в своих собственных жизнях.
– Бет Кэрол, – произнесла медсестра, обводя глазами приемную.
Бет встала, по ее телу прошла дрожь ужаса.
– Скажи мне номер своего телефона, – попросила Ферн, роясь в сумочке в поисках записной книжки. – Может быть, я позвоню тебе как-нибудь.
Бет посмотрела на книжечку Ферн, все исписанную красными чернилами, многие имена были вычеркнуты, другие написаны крупными буквами.
– Крествью 88731,– произнесла Бет.
– Крествью, – повторила Ферн, вновь глядя на нее с восхищением. – Это же Беверли Хиллз.
– Да, – кивнула Бет. – Послушай, если будешь звонить, то после одного звонка повесь трубку и набери номер опять. Хорошо? Потому что он не разрешает мне отвечать по телефону, когда звонят ему.
– Хорошо, – согласилась Ферн.