Осколки ледяной души
Шрифт:
Она со страхом глянула в дверной глазок. Никого перед дверью. Яркий свет безжалостно высвечивает каждый угол площадки. Никого…
Сколько стояла она так? Стояла, скрадывая дыхание и подглядывая в глазок, сколько времени? Час, два, десять минут, пять? Времени не стало. Оно разбивалось на временные куски между хлопаньем подъездной двери и тревожным гудением лифта. Вдруг это ОН?! Вдруг это к ней?! Вдруг это уже за ней?!
У нее затекла шея. Замерзли ноги без тапочек. Она оставила их у дивана в гостиной, когда смотрела телевизор. И плечи замерзли тоже, она с силой прижимала их к двери, а одета
Точно! Ну почему ей это сразу не пришло в голову?! Вот бестолковая! Она сейчас позвонит ему. Все расскажет. Он тут же примчится домой и…
И тут свет перед дверью погас. Только что она видела шахту лифта. Металлические прутья лестницы. Чистые бетонные ступеньки, гармошкой убегающие вверх-вниз. И дверь соседней квартиры, той, что находилась наискосок от Степиной, видела тоже, И вдруг эта ударившая по глазам темнота. Странное дело, Таня никогда не думала, что темнота может так же больно давить на глаза, как и яркий свет. А оказалось, может. Она медленно попятилась. Привалилась спиной к противоположной стене и прислушалась. Ей показалось, или и действительно что-то происходило по ту сторону двери?! Какая-то едва уловимая возня и тонкий металлический скрежет. Или показалось?! Может, это кто-то пробирается на ощупь по лестнице и отсюда эти звуки? Или кто-то застрял в лифте и кричит теперь, пытаясь привлечь к себе внимание. Но нет, лифт исправно загудел. И внизу весело смеялись и разговаривали. В полной темноте вряд ли стали бы так веселиться. Значит.., света нет только на этой площадке. И там кто-то сейчас стоит. Стоит и копается, что-то подготавливая. Что, что?! Очередное злодейство, быть может…
Когда по дверному замку осторожно что-то корябнуло, страх, осязаемый, будто густой туман, обступил ее со всех сторон. Таня была почти уверена: протяни она руку — и поймает его за промозгло-холодный шлейф. Поэтому она и не шевелилась. И стояла, одеревенев, и слушала, как кто-то пытается открыть дверь. И царапает сейчас замочную скважину, как… Да, да! Как в квартире Софьи Андреевны и как в ее собственной квартире тоже. Она до сих пор помнила эти царапины и ужас свой первобытный помнила тоже.
Это и в самом деле ОН! Незнакомый ей Гена Гитин был прав. Это человек пришел за ней. Сейчас он откроет дверь и…
Она зажмурила и распахнула глаза, пытаясь хоть что-то увидеть в темноте. Подняла свои руки и чуть потерла ладонями ледяные щеки.
Очнись, ну! Очнись! Не дай ему сделать то, зачем он пришел! Он труслив, потому и свет погасил. И душа у него небось так же замирает сейчас, как и у нее. Он тоже боится. И она.., не позволит ему сделать это с собой! Со всеми ними…
Решение пришло неожиданное и немного рассмешило ее. Пришлось даже зажимать рот рукой, чтобы нервно не хихикнуть и не обнаружить того, что она стоит и все слышит. Медленно, не забывая прислушиваться, Татьяна двинулась вдоль стены в сторону кухни. Пробыла там недолго, быстро отыскав то, что ей нужно. Она здесь уже почти все знала. И ориентировалась в содержимом полок шкафов ничуть не хуже, чем в своей квартире.
Быстро проделав то, что задумала, она спряталась в гостиной за приоткрытой дверью и стала ждать конца. Конца этой жуткой чудовищной истории,
Глава 21
— Света в окнах нет, Игорь! Света нет! — заорал Степан и еле удержался от того, чтобы на ходу не выпрыгнуть из машины и не побежать наперерез потоку машин к своему дому. — Она же должна быть дома!
Воротников молчал, давя на педаль газа и безбожно подрезая идущие с ним в ряд машины.
Плевать! Нужно было скорее. Опаздывать нельзя.
Они все же опоздали.
Ворвались в подъезд и попытались вызвать лифт. Но тот, как приклеенный, застрял где-то наверху и не думал спускаться. Тогда, опережая друг друга, они побежали вверх по лестнице.
Площадка перед дверью тонула в темноте. Степан по памяти пошарил рукой по стене, наглел выключатель и дважды щелкнул. Ничего.
— Попробуй лампочку. Только тихо, — прошептал ему в самое ухо Воротников и полез за кобурой. — Ублюдок, раздавлю гада…
Степан принялся шарить по стене. Нашел лампочку и вкрутил ее. Свет тут же зажегся, заставив их зажмуриться и замереть на какое-то мгновение.
— Смотри, — прошипел Игорь, кивая на дверь. — Он там, Степа. Мы не могли опоздать. Не могли же, так?! Дверь была приоткрыта. Чуть-чуть приоткрыта. Ровно настолько, чтобы понять, что там, за этой дверью, сейчас происходит что-то неладное. Или собирается произойти. Или.., или уже произошло.
— Я первый, — скомандовал Игорь и толкнул дверь плечом, вваливаясь в квартиру.
В квартире было так же темно, как только что на площадке.
— Не включай света! — шепотом приказал ему Воротников, поднимая пистолет на уровень глаз. — Идем, только тихо!
Тихо не получилось. Стоило им сделать по паре шагов, как под ногами что-то отвратительно заскрипело.
— Что это?! — прошипел Игорь, резко тормозя. — Что под ногами?!
Степан зажмурился и замотал головой, пытаясь сосредоточиться, понять и поверить в то, о чем вдруг догадался.
— Что это, Степа?! — шипение Воротникова прозвучало чуть громче и не в меру обиженнее.
— Думаю, — начал он тихо, но тут же прокашлялся и уже в полный голос заявил:
— Думаю, это сахар.
— Сахар?! Зачем?!
Он ему не ответил, а громко позвал:
— Таня! Танюша, ты где?!
— Степа, я здесь, — тут же отозвалась она слабым, вибрирующим голоском. — Здесь, в гостиной. Кажется… Кажется, я испортила тебе ковер.
Не обращая внимания на мерзкий скрип под ногами, Воротников со Степаном ворвались в гостиную. По привычке шлепнув по выключателю, Степан включил свет и тут же замер у входа с открытым ртом.
Воротникова изумление тоже не обошло стороной. Татьяна стояла у окна, обессиленно опершись о подоконник. Голова низко опущена. Плечи вздрагивают. Ноги в коленях полусогнуты. А в руках деревянная скалка для раскатывания теста. Тот, к кому эта самая скалка приложилась, лежал у ее ног, уткнувшись носом в ковер. И из-под левой щеки медленно выплывало густое кровяное пятно. Выплывало и тут же тонуло в густом ворсе ковра.
— Танюша, эй, — позвал ее осторожно Степан и сделал шаг ей навстречу. — Все хорошо, девочка моя! Иди ко мне, скорее. Все хорошо…