Осколки нас
Шрифт:
Ревнивый придурок!
А сам-то… Сам-то… Все эти недели спал с другой…
Сколько их было за эти годы?
— Так ляжешь под меня или нет? — выплюнул зло. — Или устроим соревнование? Ты же любишь нас сравнивать. Сначала он, теперь я? Ля-ля… — с издевкой, — вынесешь вердикт?
Ляля.
Меня передернуло. Теперь это слово казалось запятнанным и чужеродным. Не нашим. Не родным.
— Соревнование… — печально улыбнулась, — не уверена, что смогу тягаться с Лизой…
— Ну да, вряд ли ты способна на что-то кроме миссионерской позы, — заметил,
Жестко.
Однако я намеревалась докопаться до истины.
— Кирилл, поговорим откровенно?
— Не можешь, да, просто раздеться и лечь в койку?
Увы, этот ревнивый безумец не был настроен на разговор… Впал в отрицание лишь от одного упоминания имени Безрукова. Уперся рогом. Накрутил себя, на чем стоит свет. Заметила, как его потряхивает…
Надеялась, Кирилл станет гораздо многословнее, когда мы все же поговорим… на языке тела…
Потому что осознала — несмотря на всю напускную грубость и хамство парня из прошлого, я не могу его отпустить. Не сегодня. Желала утонуть в океане любви и ласки, воскреснув под его сильным отзывчивым телом.
— Я не хочу, чтобы ты уходил… — призналась честно, сцепляя наши ладони. — Пойдем! — сама потянула его в спальню.
И хоть мечталось, как любой сентиментальной душе, на шелковых простынях и лепестках роз, я была уверена, что Воронов и без этих атрибутов сделает мой первый раз звездным…
Вскоре он распахнул дверь в мою комнату. И вновь отметила, как прекрасно он ориентируется в квартире, да еще и в темноте…
Замерев около кровати, я потянулась к его приоткрытым губам, но вместо поцелуя, озвучила один из самых волнующих вопросов.
— Ни словечка за пять лет? Совсем не вспоминал?
Ломаная улыбка коснулась его полных губ, запуская новую спираль мурашечной оглушительной тишины… А от его маниакального взгляда неприятно кольнуло в районе солнечного сплетения.
— Хочешь правду?
В знак согласия я моргнула.
— Они тебя одновременно или все по кругу?
Ч-т-о?
Не сразу уловила смысл сказанной фразы.
Не могла в это поверить.
Не хотела воспринимать.
Но все же… дрожащими губами… на полу-вдохе… уточнила.
— Это был ты?
Кивнул.
Я моргала, припоминая то похабное сообщение, полученное несколько месяцев назад под одной из своих безобидных фотографий со дня группы.
— Вспоминал, как видишь, — заметил бесцветно.
Сиплый вдох.
Конвульсивное движение…
И моя ладонь опустилась на его колючую щеку, прижигая с какой-то исступленной силой. Оглушительный хлопок. Я постаралась вложить в этот удар все свое отвращение и боль.
— И эта мерзость — всё, на что ты решился за пять лет? Ты хоть знаешь, как я жила? Да ад покажется детским садом по сравнению с моей жизнью! А ты от меня отказался… После всего, что было… Так легко… Возил свою Лизу на Мальдивы! Всячески ублажал и наряжал! А теперь смеешь зажимать меня, как дешевую потаскуху? ТЫ ПОЛНОЕ РАЗОЧАРОВАНИЕ, КИРИЛЛ!
Да, я рассталась
Отправил.
Они тебя по очереди или все одновременно?
Вот все, чего я, по его мнению, была достойна.
И золотые серьги «Cartier» для другой.
И Ляля в особенные моменты их близости.
И очередная порция унижения сегодня.
Накрыло.
Подземный гнойник прорвало.
Меня захлестнуло такой ядерной ненавистью.
Лютая обида подступила к горлу.
Началась натуральная истерика…
За той пощечиной последовала вторая… третья…
А потом еще и еще…
Воронов, до скрежета стискивая челюсти, покорно принимал мои побои. Кажется, я расцарапала ему шею и щеку…
Возможно, что-то еще…
И даже этого мне было мало.
Хотелось крови.
Его крови…
Кровосмесительный поцелуй… почему-то вспомнилось.
Впервые в жизни я царапалась и дралась, вообще не отдавая себе отчета в происходящем… Орала до срыва связок. Лупила его, пока не выбилась из сил…
— Лебедева, совсем берега попутала? — внезапно подхватив меня, Воронов сделал пару размашистых шагов, выпинывая дверь в ванную.
— Что ты-ы-ы… — взвизгнула, когда этот урод силой запихнул меня под душ, врубая ледяную воду на полную мощность.
— Не-на… навиж-у-у-у… Как же я тебяяя не-наа… Ненавижууу! — выла, содрогаясь под хлещущими во все стороны ледяными струями.
— Жаль, у нас это не взаимно… — мрачно рассмеялся.
Зубы выстукивали чечетку… Меня всю трясло от холода… озноба… обиды…ненависти… отчаяния. Толкалась и пиналась, пытаясь выбраться из унизительной водной западни, однако ни черта не выходило — этот псих, вызывающе лыбясь, заливал мне ледяную воду за шиворот.
— Дикарка Алина! — заметил насмешливо.
Ему было смешно! Смешно!!!
— Это не ты придумал!!! Не забирай у Паши лавры!!!
— Он для тебя уже Паша? М? И давно вы перешли на «ты»?
— Да. Представь себе! Паша уже ждет своей очереди покувыркаться со мной в подсобке! Занял за Безруковым! ХА! А ты вали к своей девушке! Со мной же можно только в миссионерской… — содрогаясь от рыданий, повторила его умозаключение. — А вообще… — громко шмыгая носом, — мне противны парни-гуляки! Это все шампанское! Дешевое шампанское!!! Ха-а… — припадочно рассмеялась.
Воронов, как был, в рубашке и джинсах, забрался ко мне в душ, меняя ледяную воду на теплую. Дрожала, шмыгая носом, пальцами размазывая поплывшую тушь, когда он прижался ко мне, осторожно, будто поломанную куклу, обнимая под грудью.
— Я с ней расстался… — охрипшим голосом.
— Да плевать… Ты вечный НОМЕР ДВА!!! Ха-ха!
— Почему тогда номер один ничему тебя не научил, раз так хорош в этом? Хотя я бы рад тебя и в миссионерской… до конца жизни. Потому что это ты… Все, Алина. Успокойся. Пошли спать.