Осколки наших грез

Прай Кэрри

– Изменилась ты, – с отвращением бросил он, и я замерла. – Признайся, милая, ведь далеко не Надя всколыхнула дружбу парней, а ты. Кто знал, что чумазый утёнок вернётся лебедем? Кто знал, что у моих парней совершенно отсутствует вкус? И кто знал, что вы как бешенные звери начнёте спариваться?

К горлу подступила тошнота. Её спровоцировала глупость старого маразматика и шокирующая осведомлённость моей личной жизни.

– При чём здесь это?

– Люди хотят видеть во главе человека семейного, – отрезал он. – Из всех возможных критерий они выбрали именно эту, закрыв

глаза на прежние заслуги. И кто они, если не глупцы? Скажи мне, милая, ведь ты уповаешь на их разум.

Стало жутко. Платон сделал нас мишенью из-за того, что мы способны любить. Он боялся всякого союза, потому что это могло служить ему подножкой.

Дико. Глупо. Отвратительно.

– Повторюсь, я не жаждал прибегать к радикальным мерам, хотел решить всё без потерь, но Александра не увидела во мне достойного спутника. Зато я увидел в ней свою бывшую жену. Наш брак не продержался бы и года.

Его слова не клеились. Я чувствовала подвох, но не могла влезть в голову к одержимому властью психопату. Ясно было одно: Надя и её обида послужили разжигающей смесью для плана Сотникова. Он использовал её для устранения мнимых «помех». Вручил нужные инструменты и заставил лгать. И выиграл.

Так чего он боится сейчас?

Догадки превратились в ураган. К тому времени скорость спала до умеренной.

– Но мы не вместе, – с гневом напомнила я. – Назар мой друг, а Матвей выбрал другую. Думаю, что Авдей и Давид изначально не входили в твой идиотский список. Тогда что остаётся? Слепая жажда мести?

– Риски, – буркнул он. – Всегда остаются риски.

Платон выкрутил руль так, что меня силой отбросило с сторону. Мы всё дальше отдалялись от «Эдема». А меня всё больше окутывал невидимый враг – страх.

– Да, я устранил конкурентов, не без помощи мелкого отморозка, – так Платон отозвался о Матвее. Тем самым он подтвердил мои самые страшные догадки. – Но всегда оставалась одна маленькая сучка, что знала о том, о чём остальным знать не положено. Запрещено.

Он говорил о мерзком событие прошлых лет, когда попытался совратить ребёнка. Казалось, что воспоминания тех дней стали для Платона большим бременем, чем для меня. Его сущность ядом полезла наружу. На лбу проявились капли пота. Бледные губы задрожали от кусающей ненависти.

– Ты хоть знаешь, что такое жить в вечном страхе, что какая-нибудь шлюха пожелает обмолвиться?! – прогремел он, разбрызгивая слюни. – Знаешь, что такое засыпать с холодной дрожью и просыпаться в агонии?! Никогда не поймёшь!

Поддавшись ярости, Платон потерял бдительность. Зато я не теряла ни секунды и незаметно отправила Назару сообщение с местоположением и подписью:

У меня проблемы с твоим папочкой…

Удивительно, что из всех возможных людей я обратилась именно к нему. Он пропал, а я не была уверена в его ответе. Однако, та маленькая Снежана внутри меня, что всегда просила защиты, могла надеяться только на него.

Не на Матвея. На него.

– Каждую ночь мне снятся кошмары, где ты уличаешь

меня прилюдно! Я буквально чувствую запах решёток, которые захлопываются перед лицом! Слышу хруст костей, что ломаются под ударами дубинок разгневанных заключённых! И отчётливо вижу твою нахальную улыбку за кровавой пеленой, что застелила глаза!

Боже, что он несёт?

Мерседес подбросило на кочке. Равнины за окном сменились густым лесом. Пришло время для паники. Возникло желание прокричать о помощи. Тогда на экране вспыхнуло сообщение от Назара:

Скоро буду. Ничего не бойся. Вспомни детство. Поступи так же.

Облегчения прокатилось волной по телу, но оно было недолгим.

Сотников младший не попытался изъясниться доступно, лишь больше запутал. Тогда я решила потянуть время, вступив в бессмысленный диалог с Платоном.

– Я молчала все эти годы! – отчасти лгала я, но лишь отчасти. – Даже если бы я решилась рассказать, мне бы всё равно никто не поверил! Ни друзья, ни собственный отец! – теперь звучала истинная правда. – Что говорить о других?!

Машина резко затормозила на пустыре. Дело было дрянь.

– Верно, милая, – прошептал Платон, обернувшись ко мне. – Но я так устал бояться. Устал ненавидеть.

Мои ладони стали влажными.

– Потому что ты слабак, – вылетело быстрее, чем пришло осознание. – Ненавидеть всегда проще, чем любить. Поэтому ты и боишься меня. Несмотря на уродство, коим пропитаны ваши души, я нахожу в себе силы любить. В этом ты явно проигрываешь и не можешь смирится.

Платон хохотнул, посчитав меня за полную идиотку, а лишь старательно тянула время. Выпрыгнув из машины, он открыл заднюю дверь и силой вытащил меня наружу. Тогда я решила, что стала на шаг ближе к свободе. Но сильно ошибалась.

Мне было страшно идти по колючей траве, не имея возможности обернуться. Мне было страшно всё дальше удаляться от дома и оставаться один на один с хладнокровным стариком. Мне было страшно не встретить завтра.

И самое страшное свершилось.

Услышав щелчок за спиной, я обернулась. На меня смотрело блестящее дуло револьвера, обнятое кожаной перчаткой.

Хотелось вскрикнуть, но лёгкие опустели, а голос кончился.

– Прости, милая, – сухо процедил Платон. – Я из тех, кто считает власть за право, а не привилегию. Ничего личного.

Глаза закрылись сами. Я знала, что это единственный способ не распасться на куски и не сломаться. Подумала о родителях. Что скажет папа, когда узнает, до чего довело его бездействие? Как долго мать будет прятаться в комнате, душить слёзы подушкой, проклиная себя? Как опечалится Александра, когда лишится первой помощницы сада? И наконец, что почувствует Матвей, когда поймёт, что главная разбойница его жизни так и не смогла выиграть битву? Она проиграла.

Когда-то маленькая Снежана могла сломить четырёх сильных парней, а теперь сдалась перед одним сумасшедшим стариком.Детство прошло. Наступила взрослая и жестокая жизнь. И, кажется, сейчас она закончится…