Осколки наших жизней

Эш Марика

– Завтра я расскажу. Сейчас я принесу вам пожевать листья амуаретты. Если вы под воздействием гипноза, это разрушит чары.

– Тэктоса нет, как мы можем быть под воздействием?
– с болью в голосе спросила Иби.

– Теоретически, такое невозможно, но лучше обезопасить себя, - тетя уже почти вышла из комнаты, но, остановившись у двери, бросила через плечо: - Выпейте отвар. Обе. Это вас успокоит и поможет уснуть.

Когда она скрылась за дверью, Иби прошептала:

– Даже литр отвара мне вряд ли поможет уснуть.

– Ты как?
– осторожно спросила я.

– Я ничего не понимаю. Я знаю только то, что мне не

хватает Хольса. Он бы смог сделать так, что все заботы вмиг показались мелочью!

Перед глазами возникла ужасная картина из мастерской. Я почувствовала, как слеза скатилась к губам, оставив мокрую дорожку.

Я убью Тэктоса.

Я убью их двоих.

Один уничтожил мою жизнь, второй мою душу. И я отомщу. Я во всем разберусь и отомщу.

Я поднялась на ноги и стала снимать с себя испорченное платье: рукав был разодран, а подол перепачкан в крови и грязи. Мне не мешало бы искупаться, но сил не хватало даже на простое умывание, поэтому я натянула на себя простую хлопковую сорочку и села на кровать.

– Завтра надо будет пойти к Паулите. Мы ей будем нужны. Ее родители уехали в Маританию, а сестра Хольса совсем ребенок. Надо организовать похороны, - прохрипела я, вытирая слезы.

В тишине послышались всхлипы Иби. Мне хотелось обнять свою сестру, но у меня не было сил встать. Сейчас нам обеим нужно было остаться наедине со своей скорбью.

Дверь в комнату открылась и вошла тетя Алдора. В руках она держала два небольших бордовых листика с золотистыми прожилками. Протянув их нам, она поцеловала нас и пожелала спокойной ночи. Проходя мимо моего валяющегося на полу платья, она подобрала его.

– Его можно отстирать от крови и грязи, но рукав я пришивать не буду.

– Выбрось его, тетя, - ответила я.

Дверь в комнату закрылась с тихим скрипом.

Я стала разжевывать амуаретту. Во рту сразу же ощущался вяжущий вкус растения, но других изменений я не почувствовала.

– Иби, ты что-нибудь ощутила?

– Нет. А ты?

– Тоже нет. Может он ничего не делал нам?

– Я не знаю. И если я его тогда поцеловала не по собственному желанию, а по принуждению, даже знать об этом не желаю.

– Ты все ешё хочешь его поцеловать?

Иби подскочила на кровати, злобно посмотрев на меня.

– Ты в своем уме?! Он убил Хольса! Я хочу сжечь его!

– А если это был не он?
– неожиданно даже для самой себя предположила я.

Иби округлил глаза.

– Больше некому. Хольса все любили.

– Я знаю, просто не могу поверить, что Тэктос так поступил.

– Ламара, что нам о нем известно? НИ-ЧЕ-ГО! Он пробыл тут два дня, представился торговцем из Маритании, а в итоге что? Он соврал! Он мало того, что из Раксарана, так еще и оказался ручной псиной ублюдка, которому нет дела до человеческих жизней!
– голос Иби практически сорвался на крик. Я не прерывала ее гневный монолог, решив, что ей надо высказаться.
– Он знал, что твое настоящее кольцо находится у Хольса в мастерской! Он опоздал на фестиваль, объяснив это тем, что у него были неотложные дела! Конечно, убить нашего друга, невинного человека – это неотложное дело! Но даже если на секунду предположить, что он на самом деле не такой урод и искренне хотел с нами подружиться, почему он тогда соврал?! Он мог хотя бы честно сказать, откуда он! Даже о своем даре умолчал! Удивительно, что настоящее имя назвал! Поэтому, Лами, я запросто поверю, что он так сделал!

Ноздри

Иби раздувались от гнева, глаза были опухшими от слез, а нос покраснел.

– Никогда больше о нем не говори. Я проклинаю его имя и его самого. Это было ошибкой, и я надеюсь, что никогда его больше не увижу,

– повторила сестра слова Тэктоса.
– Ламара, я сегодня невыносимо устала, как и ты. Завтра будет трудный день. Мама права, нам надо поспать.

– Спокойно ночи, Иби, - тихо произнесла я и повернулась на бок.

Уснуть я так и не смогла. Стоило мне только закрыть глаза, как я видела изуродованное тело Хольса. Мне было очень больно, мое сердце пылало, в животе завязался узел, но больше я из себя не могла выдавить ни слезинки.

Хольс, мой милый Хольс. Поверь мне, я не оплакиваю тебя сейчас не потому, что не скорблю и не тоскую по тебе, а потому что берегу эти слезы на будущее. Когда жизнь того, кто виновен в твоей гибели, оборвется; когда Донвингус коснется его глотки, и я услышу последний предсмертный вздох; когда с его губ сорвется мольба о прощении, которого я ему не дам, тогда я и предамся безудержным рыданиям, боли и всепоглощающей тоске по тебе, мой друг. А пока, прости меня, Хольс. Стать слабой и разбитой – непозволительная для меня роскошь.

Поцеловав два пальца правой руки и приложив их сначала к правому, а затем к левому глазу, я встала и посмотрела в окно на рассветное небо. Облака беззаботно плыли в вышине, а первые лучи солнца начали пробиваться сквозь горизонт. Я подошла и коснулась ладонью подоконника: последний раз, когда я видела Хольса, он забирался в эту комнату через окно, словно нам было снова по семь лет. Повернувшись, я посмотрела на Иби. Та спала на спине, запрокинув руку за голову. Ее дыхание было ровным и глубоким, а лучик солнца шкодливо освещал правую сторону ее лица. Она выглядела измученной и уставшей, но все такой же красивой. Моя сестра еще долго не сможет прийти в себя из-за смерти Хольса. Она будет делать вид, что все хорошо, но свою истинную боль не покажет.

Что теперь будет с Паулитой? А как же бедняжка Сольта? Ведь Хольс ей был не просто старшим братом, он заменил ей и мать и отца. Жизнь этих девушек никогда уже не станет прежней. Они потеряли их единственную опору и защиту. Паулита стала молодой вдовой, их неродившийся ребёнок остался без отца, сестра потеряла брата. Чудовище, убившее Хольса, сделало несчастным слишком много человек!

Я отошла от окна и мои ноги меня сами повели к шкафу, где лежало оружие. Руки сами потянулись к Донвингусу. Я взяла его и села перед окном, подогнув левую ногу под себя, а правую выставив вперед. Воткнув острие меча в пол, я сложила обе руки на эфесе. Краем глаза я заметила, как проснулась Иби. Она смотрела на меня недоуменным взглядом.

– Что ты собралась делать?
– поинтересовалась она.

Ничего ей не ответив, я склонила голову и произнесла:

– Мое имя Ламара Фламмис. Я – дочь Хамара и Далии, родившаяся в Долине Псив. Призываю великого Алвонгара[27] стать свидетелем моего обещания.
– Подняв голову, я взглянула на горизонт и продолжила: - Я даю обет повелителю клятв, возмездия и мести: не видать мне покоя ни в одном из миров до тех пор, пока убийца мужа, отца, брата и друга, имя которому Хольс, не постигнет смерть от моего меча. И если я откажусь от своего обещания, обрати мой меч против меня же. Прими мою клятву, Инзур, и помоги ее сдержать!