Шрифт:
Пролог
Высокий черноволосый мужчина, на породистом лице которого можно было увидеть модную голливудскую бородку — бретту, умело скрывавшую узкий подбородок, уверенными шагами шёл по коридору перинатального центра. Полы больничной накидки, развеваясь за спиной посетителя, словно голубые паруса летевшей по волнам яхты, безуспешно пытались догнать его. Наконец он добрался по цели своего визита: стеклянной стены реанимационного отделения для недоношенных детей. Сюда, в один из кювезов должны поместить новорождённую. Её дочь, её грех… Мужчина
Решенье принято. И это правильное решение…
Он ни минуты не сомневался, что сделать с этим ребёнком, выбравшим для появления на свет не лучшее время. Сомнения — это не к нему, это к другим, слабым и жалким. К тем, что прозябают в своей неустроенной жизни, не умея выхватить для себя ни лучшего места под солнцем, ни богатства, ни красивой женщины. Он не таков, зубом и ногтем вырвет всё из этой жизни. И её заполучил, свою красавицу Ладу, только такая, женщина изумительной красоты, должна быть с ним рядом.
Снова взглянул туда, за стекло, в стерильную комнату с белыми стенами. Младенцы, сколько их тут… Он не любил это шумное, глупое племя. Новорождённые лежали неподвижно, только один вовсю бил ногами, нелепыми и тонкими, словно пытался вырваться отсюда. Ну, и где тут та, которая совсем не нужна ему и от которой он собирался отказаться навсегда? Неужели вот тот человеческий детёныш, так рвущийся на свободу? Пришло время исключить новорождённую из членов их семьи. Он легко сделает это, словно вычеркнет изящным Паркером ненужные статьи расходов из раздутых смет. Вычеркнет и забудет. Семя чужой любви, его участь предрешена…
Медсестра, сидевшая за столом, подняла голову. Их взгляды встретились, хотя лицо женщины, закрытое маской и очками, трудно было рассмотреть. Захлопнув журнал, в котором она что-то писала, медсестра подошла к младенцу, тому самому, неуёмному, который никак не хотел спать. Улыбнувшись мужчине, показала жестом, ваш!
Вздрогнув, он сделал шаг назад. Крошечные руки новорождённой мелькали в воздухе, словно подавали какие-то знаки. А может, звали кого-то… Маму? Пусть забудет о ней навсегда. Никогда, он об этом позаботится, никогда не увидишь ты её красивое лицо…
Всё, хватит! Мужчина повернулся спиной к стеклу и тем же длинным безлюдным коридором, в котором эхо тихо повторяло его шаги, отправился назад. Решенье принято. И он никогда не меняет своих решений, пусть даже небо упадёт на землю. Теперь его путь шёл к кабинету, на двери которого золотыми буквами было написано имя главного врача центра. Как его там? Дольников? Дольникову придется сделать непростой выбор, но большие, очень большие деньги помогут ему в этом. И нет ни малейшего сомнения, что будет так, как хочет он, Шалимов. Потому что он из тех, кого называют сильными мира сего…
Уже через полчаса мужчина вышел на жаркую, щедро освещённую солнцем улицу. Выложенная плиткой дорожка вела прямо к автомобилю, стоявшему рядом, и Стас, его водитель, уже предусмотрительно распахнул дверцу заднего сиденья мерседеса.
Какой-то взволнованный пацан с прилипшей ко лбу чёлкой и с
На мгновенье нахмурившись, словно злясь на этих безмозглых человечков, мужчина направился к машине, и на его невозмутимом лице мелькнула гримаса довольства собой. Дело сделано! Как всё-таки быстро удалось найти общий язык с главврачом, задача оказалась легче, чем можно было предположить. «Продажные, жадные люди, вы так быстро покупаетесь, что даже скучно», — подумал он, садясь в машину. Прохладный воздух от работавшего кондиционера мягко освежил лицо.
— В главный офис, — бросил водителю, тот кивнул, и машина мягко тронулась с места.
А к Ладе заедет вечером. И сам всё расскажет. А пока в коротком счастливом неведении она спит, напичканная снотворным. Получается, он подарил жене несколько лишних часов счастья. Счастья, которое так призрачно, так мимолётно, ей ли не знать…
Часть первая
Глава 1
С букетом ромашек в руках Лада возвращалась домой. Букетик совсем небольшой, много поздних ромашек сорвать рука не поднималась, их и так на лугу всё меньше с каждым годом. Тропинка, ведущая от озера, где она только что искупалась, шла по краю луга, знакомого и любимого с детства. Тут покой и простор, тут смотрит вниз с бесконечной высоты синее-синее небо. Трава, совсем недавно высокая и сочная, слегка пожухла, и уже не летали над луговыми цветами шмели и пёстрые бабочки, не выскакивали из-под ног шустрые кузнечики. Отцвел и розовый иван-чай, которого тут великое множество, в котором и заблудиться можно, пропасть с головой.
Август, последние деньки месяца. В дымке облаков грустно светило солнце, и воздух уже не томился летним зноем. Каникулы промелькнули в мгновенье ока. Впереди учёба, второй курс. Позади фольклор, диалектология, латынь, которую вёл красавчик Ковалёв, скромняга, с трудом переносивший восторженные взгляды девчонок. Самые смелые строили молодому преподавателю глазки, наслаждаясь его смущением. Именно благодаря Ковалёву Лада на всю жизнь выучила пару десятков латинских пословиц. А ещё был старославянский язык, о существовании которого она даже и не знала, и много чего другого, нового и интересного.
Девушка счастливо вздохнула, замедлив шаг. Цветастый сарафан тут же с готовностью обвил её колени. Подумать только, через пару дней она войдёт в свою аудиторию на четвёртом этаже филфака, увидит своих друзей, кого-то даже обнимет. А вечером встретится с ним, со своим Лёшкой, нацелуется вволю. И скажет, что это совсем неправильно, расставаться так надолго. Вот такие веские у неё причины, чтобы улыбаться, выжимая русую косу, ещё хранившую капли воды из озера Любви. Да, это официальное его название, придуманное хорошим, умным человеком, милей не придумаешь… Вздрогнув, обняла себя за плечи, покрытые гусиной кожей. Быстрей домой!