Осколки серебра и льда
Шрифт:
– Ты разве не должен был остаться с ней? – бросаю я, не оборачиваясь. – Ведь у тебя особый талант к общению с дамами.
В коридоре он наконец меня догоняет и торопливым шагом идет рядом.
– Не думаю, что это было бы уместно, поскольку… вы ухаживаете за принцессой.
– Пусть она полюбит мое богатство и мою власть, – отмахиваюсь я. – А ее постель может согреть и кто-то другой. Если это будешь ты, я хотя бы буду уверен, что она не попросит этого от меня.
Роуэн умолкает. Он, конечно, знает, что женщины меня не интересуют. И дело даже не в том, что мое сердце, вместе с чувствами и желаниями, находится
– Вы уверены, что это правильно?
Поднимаю руку, и Роуэн медленно, но неотвратимо начинает превращаться в ледяную статую. Он не может пошевелиться, и магия постепенно подбирается все ближе и ближе к его сердцу, которое колотится быстрее с каждой секундой, посылая кровь по холодным жилам.
– Не смей подвергать сомнению мои решения. Помни, кто я и как ты должен себя вести.
Опускаю руку, и Роуэн оттаивает, снова став подвижным.
– Прошу прощения, мой принц, – с этими словами он низко кланяется.
Мы давно уже не дети, и прошли те дни, когда он бил меня по лбу при каждом удобном случае. Дальше по коридору я иду один, а Роуэн остается далеко позади. Но все же воспоминания о нашем детстве давят мне на сердце тяжелым свинцом. И в этот момент я рад, что оно твердо, как алмаз.
Верис
В день банкета Сиф будит меня и показывает мне новое платье, небесную синеву которого можно скорее назвать морозной.
Громко стону и откидываю одеяло.
– Он приказал нарядить меня, чтобы я как можно больше походила на фейри?
– Не думаю, что он хочет этого. – Сиф направляется в ванную.
– Значит, можно надеть нежно-зеленое платье? – кричу ей.
Я думала, что мой вопрос останется без ответа, но голова Сиф показывается в дверном проеме.
– Я бы предпочла, чтобы вы этого не делали, – бросает она, и я не могу сдержать смешок.
Сиф готовит горячую ванну с медом и молоком, и мне жаль, что я не могу нежиться в этой ароматной воде вечно. Но Сиф слишком быстро выгоняет меня из ванны, укутывает в халат и создает из моих волос настоящее произведение искусства. Дальше требуется немало времени, чтобы переодеться. Кошмар из пышной нижней юбки, бахромы, рюш и кружев, нагромождающих шелковое платье. И поверх всего этого Сиф закрепила роскошное манто, шлейф которого то и дело норовит меня поглотить.
Присвистываю, когда мы заканчиваем, и все время дергаю ворот нижнего платья, чтобы немного больше прикрыть свое декольте.
– Не слишком ли шикарно для банкета, на котором я всего лишь скромный гость? А то можно подумать, день рождения у меня.
– Если вдруг вы еще не заметили, наш принц всегда преувеличивает, когда дело касается одежды, – на ее губах играет усмешка.
Касаюсь указательным пальцем ее ключицы:
– Что-то изменилось. Ты сегодня другая.
Сиф тут же краснеет.
– Даже не знаю… Что во мне может поменяться?
– Ты шутишь о принце.
Она надевает мне на голову изящный головной убор с павлиньими перьями, надавливая чуть сильнее, чем нужно. Нет, мне определенно больше идут
– Я бы никогда не стала шутить над принцем.
Чуть наклоняю голову.
– Ты влюблена?
Сиф ловким движением снимает убор с моей головы и начинает заикаться:
– Я не-не… У меня ни-никого нет. Я не влюблена!
– Твое заикание говорит о другом, дорогая, – пожимаю плечами.
Подобрав мне другой головной убор и закрепив его в волосах, Сиф упирает руки в бока.
– Нет, я не влюблена. Просто… Возможно, я до сих пор под впечатлением от того, как вы вывели Элирию из себя.
– Сочту это за комплимент, – ухмыляюсь в ответ. – Может, в следующий раз ты и сама дашь ей отпор.
Она так яростно мотает головой, что кажется, та вот-вот отвалится.
– Никогда в жизни! Она принадлежит ко двору искусств, а я всего лишь прислуга.
– Но ведь это не на всю жизнь, если я правильно помню, и все в твоих руках. Но если ты будешь продолжать себя так вести, то никогда не вернешься ко двору искусств.
Она тут же опускает глаза, и я хмурюсь. Снова сказала, не подумав.
Но я не успеваю подобрать другие слова и смягчить свою резкость, потому что Сиф подталкивает меня к двери:
– Нам следует поторопиться, если хотим прибыть вовремя.
Гипсофилы и светский прием
Верис
Сиф ведет меня в тронный зал. Подозреваю, что у принца их тоже несколько. И, как и столовая, он полностью состоит изо льда и стекла. Но если в обеденном зале преобладают жесткие и даже грубые формы, здесь все напоминает хрупкое произведение искусства. Принц сидит в конце круглого зала на огромном ледяном троне, высеченная спинка которого похожа на роскошные шпили собора. Позади возвышается огромная бледно-голубая ледяная плита, отливающая серебром. Единственная мебель в зале – длинные обеденные столы, представляющие собой гигантские ледяные плиты с зазубренными краями. Словно великан сломал лед замерзшего озера своими пальцами. Из уважения к принцу за столами никто не сидит, и фейри общаются, перемещаясь между элегантными ледяными обелисками, которые тянутся почти до зеркально гладкого сводчатого потолка.
– Я правильно понимаю, что длинные ледяные кристаллы кое-что компенсируют? – заговорщически шепчу я Сиф.
Она бормочет что-то неразборчивое, но позади меня вдруг раздается звонкий смех, который может принадлежать только Элирии. Она проталкивается ко мне, оставляя далеко позади сопровождавших ее куризанок. Сиф хочет оставить нас, но я крепко сжимаю ее руку.
Тут я поспешно поворачиваюсь к Элирии, потому что она обращается ко мне:
– Плевать, что о тебе говорят другие. Для меня счастье, что ты здесь.
Я хмурю лоб, пока Элирия ведет нас к длинной очереди, где толпятся фейри, пришедшие отдать принцу дань уважения:
– А что говорят обо мне?
Элирия перебрасывает через плечо свои рыжевато-русые волосы, в которые вплетены гипсофилы.
– Да ничего особенного, обычные придворные сплетни. Что ты невероятно уродливый отпрыск человека и тролля, змея в человеческом обличье. И еще самая избалованная принцесса, которая только может быть в человеческом королевстве. Ты же знаешь эти разговоры. Народ у вас в королевстве наверняка болтает то же самое.