Осколки вечности

Седов Вячеслав

Истребитель неупокоенных отметил для себя, что присутствие полукровки больше его не тревожит. Обида за сказанные слова куда-то исчезла. Наставник часто говорил ему, что медитация - это состояние духа, а не положение тела, которое сначала заставляют принимать начинающих, чтобы те не отвлекались.

Молодой человек представлял себе все иначе. Однако, такое странное времяпрепровождение, успокоило и снова внесло некую ясность в мысли. Друиды оказывались правы, утверждая, что не стоит загадывать наперед даже самую малость в деталях. Это говорило о неуверенности в собственных силах и неспособности построить нечто большее

в воображении, чем просто следующий день. Путь, которым следовал каждый, этот каждый должен был узреть сам и для себя в целом, а не последовательной цепью деталей и событий. Судьба будет смеяться над такими «пророками», будто нарочно искажая все, что они попытаются предвосхитить. Но истребитель неупокоенных также понимал, что серьезный разговор с судьбой он сможет вести только после того, когда пустит в дело то, чему обучался многие годы в горах. Хотя бы собственное обучение нужно оправдать и довести до логической точки. Больше никаких чучел не будет и оточенных палок вместо клыков и когтей тоже.

Начинало смеркаться. Время, тянувшееся поначалу нестерпимо медленно, вдруг ускорило свой бег.

С дороги, возле указателя в сторону чернеющей вдали мануфактуры у реки, свернул всадник, торопивший свою лошадь так, будто за ним кто-то гнался.

Костер догорал, рассыпавшись мелкими углями по растопленному снегу. Феникс поторопил его, разворошив палкой, и начал спешно собираться. Истребитель неупокоенных последовал его примеру, и вот они снова на развилке. Кивнув друг другу на прощание, каждый поехал в свою сторону.

Молодой человек не спешил. Времени было еще достаточно. Дорога вела на юг, забирая немного на восток, отдаляясь от быстрого течения Бегуна, до которого здесь было рукой подать. Вскоре впереди показалась порушенная каменная ограда, за которой стоял остов каменного дома с провалившейся крышей.

Железные прутья распахнутых настежь ворот были изогнуты и повыломаны. Вокруг царила глубокая тишина, будто ночная живность позабыла сюда дорогу и давно. Белый, еще слишком тонкий полог снега вокруг стен отступил на добрых полтора десятка ярдов, оголив черную как сажа землю с торчащими из нее обрубками молодых деревьев располагавшегося здесь некогда сада.

Когда истребитель неупокоенных подъехал ближе, он увидел, что с каменной арки свисала оборванная веревка. Ее кто-то недавно сюда повесил - она была совсем новой.

Молодой человек осмотрелся по сторонам. Вокруг ни души. И тут его взгляд натолкнулся на деревянную, посеревшую от времени дощечку, прикрепленную возле створки. На ней было вырезано несколько слов по-феларски:

«Здесь умерла наша надежда»

Истребитель неупокоенных снова перевел взгляд на веревку и озадаченно хмыкнул.

Неожиданно из-за стены вынырнул яркий свет фонаря. Он приближался. Молодой человек натянул поводья, поворотив коня, и схватился за меч.

– Кто здесь колобродит? Уезжай отсюда, путник, если тебе дорога твоя жизнь, - послышался старческий скрипучий голос.

– А что же ты здесь делаешь, старик?
– ответил своему незримому собеседнику истребитель неупокоенных.

– Так что же сделается старому Жилю? Покуда не полночь, он увезет свою повозку в город, чтобы пропустить положенный только ему стаканчик и съесть кусок хлеба.

Старик так мечтательно это произнес, что истребителю неупокоенных

тоже захотелось есть. Когда собеседник вышел из-за ворот, то от одного вида старика ему стало не по себе. Назвавшийся Жилем был закутан в оборванный плащ, с обмотанными тряпками поверх старых штанов ногами, в феларской старинной шляпе с медной потертой пряжкой, давно вышедшей из моды. Из-под широких полей головного убора струились очень длинные пряди седых волос. На истребителя неупокоенных безразлично посмотрели впалые глаза с худого небритого лица. Их нездоровый блеск еще более настораживал. Сухая рука с невообразимо длинными пальцами сняла шляпу, и старик почтительно склонился, почесав свою лысину, и снова нахлобучил головной убор, взявшись за оглобли повозки, в которой лежали его нехитрые пожитки и лопата.

Истребитель неупокоенных заметил, что у бедняги не было ушей - характерный знак издевательств полуэльфов-наемников.

– Так что ты здесь делал?
– преградил старику путь молодой человек.

– Я?
– кривая улыбка перекосила лицо Жиля, - Я - могильщик.

– Разве здесь кладбище?
– изумился молодой человек.

Длинный сухой палец старика указал на табличку, которая была приколочена под аркой ворот.

– И что с того?
– истребитель неупокоенных слез с коня.

– Эту веревку все время кто-то здесь вешает, - проскрипел старик, подняв глаза вверх.

– Понимаю, - глухо ответил молодой человек.

– Я здесь хороню детей. Мне щедро платит за это один господин с мануфактуры. Но вот сегодня встретились на дороге, давненько не виделись, а он меня испугался и пришпорил коня.

Старик замолчал и поволок свою повозку, быстро удаляясь в подступавший туман, что спускался с близких холмов.

– Да уж, я видел, - бросил ему вслед истребитель неупокоенных, - Гнал что есть духу.

Молодой человек прошел под аркой ворот и вдруг остановился. Неожиданная догадка требовала немедленного объяснения. Он резко повернулся:

– Но как ты оказался здесь вперед меня, я не видел тебя по пути!?

Но его вопрос встретил лишь туман, окутавший саваном дорогу.

Из остова дома, который когда-то был лепрозорием, послышался гул и знакомое по наставлениям мастеров булькающее рыканье.

Полночь приближалась.

Истребитель неупокоенных скинул плащ и выхватил оружие - огромный, изогнутый клинок с широким лезвием. Несколько таких мечей привез с собой давным-давно основатель клана, познававший свое мастерство на острове Палец Демона. Это оружие островитяне называли «Мечом Восьми Триграмм», а техника боя с ним поразила основателя клана своей грацией и удивительной скоростью. Именно это он искал в своих бесплодных скитаниях, которые порицали служители церкви, поддерживавшие, тем не менее, его деньгами и напутствиями.

По возвращении с острова основатель клана ушел со своими немногочисленными учениками в горы и через десять лет первые истребители неупокоенных появились на дорогах. Слава об их искусстве и невиданном оружии пронеслась по обоим королевствам. Многие, кто видел первых из них в бою, утверждали, что человек не способен так сражаться. Это порождало многочисленные слухи и домыслы. Священнослужители поспешили откреститься от истребителей неупокоенных, однако не торопились объявить их вне закона, пока считалось, что они, вместе с инквизицией, делали общее дело.