Осколки великой мечты
Шрифт:
Она продолжала:
– Ничего, в общем, у меня там не получилось… А здесь, в России, я узнала, что банк тот лопнул… Никому мы уже, казалось, здесь не нужны… К тому же пластическая операция и все такое… Я думала: все равно никто меня не найдет, так лучше уж…
Она опять не договорила, махнула рукой.
– Жаль, что мы там с тобой не встретились, Васечка! – с чувством, искренне проговорила она. – Все было б совсем по-другому!.. Где ж ты-то там был, в Америке?
– Штаты – большие… – грустно усмехнулся он. – Я в основном в глубинке ошивался… В Орегоне, в Юте… Работал на заправке… Посуду мыл… Много пил… White trash [9] ,
9
«Белая шваль» – в США презрительная кличка для белых неудачников (англ.).
– Тоже много где… И в Нью-Йорке, и во Фриско, и в Лос-Анджелесе…
– Жаль, мы не встретились…
– Да, жаль… Но потом-то у тебя все переменилось, – утвердительно сказала она: вид и повадки у Васи были вполне преуспевающие.
– Да, переменилось. Настоящая Great American Dream [10] – во плоти… Я тогда в Неваде на колонке работал… Году в девяносто втором это было… Раз подъезжает заправляться понтовый такой «Мерседес» – это их в Москве, как грязи, а там они наперечет: сразу видно, что богатый едет…
10
«Большая Американская Мечта» (англ.).
– Я знаю.
– Ах ну да… Ну вот, выходит из него такой клевый мэн: ковбойские сапоги, шляпа тоже ковбойская, джинса, жвачка… Золота на нем навешано, как на ниггере, килограмма два… И я сразу чую: наш это человек… Ну, я обычно при наших-то там себя не выдавал – а тут, как он мне скомандовал со своим дурацким акцентом: «полный бак!» – я ему: «Йес, сэр!»… А потом и брякнул по-русски: «Может, еще чего изволите?» Ну, он сначала не врубился, а потом орет: «Братан! Да как же ты здесь?! Да пойдем выпьем!» Натурально обрадовался, честное слово. Никак не отставал, отпросил меня у босса – пошли мы с ним в нашу тошниловку ханку жрать… Он угощает, все дела, усидели бутылочку… Выяснилось, что он тоже в Афгане служил, и в том же полку – только раньше… Ну, тут мы вообще не разлей вода… Я, говорит, тебя не отпущу… Да я, говорит, тебя, Васька, нашим представителем по Штатам сделаю… Нам, говорит, как раз такие, как ты, нужны: чтоб язык знал и морда была честная… Ну, потом он сел в свой «мерс» – и хоть в нем литр белой и булькал, укатил в сторону Лас-Вегаса… Я, конечно, решил, что это обычный пьяный гундеж… Вася остановился, слегка заулыбался.
– Ну, ну, а дальше? – подбодрила его Вера. Ей было безумно интересно.
– А потом оказалось, что нет, не пьяный базар: через месяц приходит от него письмо, чек на десять тысяч «баков»… Перебирайся, пишет, Василий, мол, в Нью-Йорк: приоденься, контору зарегистрируй, офис себе сними, я скоро буду… Действительно, через месяц прикатывает… Ну а дальше все с ним и завертелось…
Вася опять замолчал.
– А что – «все»? – подбодрила его Ника.
– Да все! Куриные окорочка сюда возили – «ножки Буша» эти сраные… Тушенку… Одно время – машины… А оттуда, то есть отсюда, от вас, – туда, к нам, то есть к ним… – Вася немного запутался с географической самоидентификацией. – В общем, везли из России в Америку лес, целлюлозу, древесину… Много чего!.. И сейчас возим!..
– И
– Не-а, Верка. Убили его. Здесь, в Москве… Сейчас уж с русской-то стороны третий по счету босс заправляет… И первого, царствие ему божие и вечный покой, убили, и второго тоже замочили… Я и поэтому так долго к тебе не ехал…
– Понятно… – протянула Вера-Ника.
– Но ты не думай! – вдруг спохватился Вася. – У меня там – все чисто! Я – американский гражданин. Хочешь, паспорт покажу? Синястый, орластый, америкастый паспорт!.. Мистер Бэйзил Бьезбоуродофф… Или, кратко, Бейз Берд…
Вася изобразил утрированную «штатскую», в тридцать два зуба улыбку (Вера заметила, что практически все зубы у него вставные: больно уж хороши). Потом он заулыбался нормально, как человек.
– И, между прочим, Верка, – продолжил он, – скажу тебе по секрету, – Васечка понизил голос, – я уже миллионер. Долларовый! Давно!.. А может, у меня уже и два миллиона – точно не считал…
– Я тоже была миллионершей, – усмехнулась Ника.
– Но у меня таких Пермяковых в шкафу нет. И не было!
– Рада за тебя.
Васечка секунду подумал, а потом вдруг бухнул:
– Знаешь, Вер, выходи за меня замуж.
– Чего?
– Я ведь давно люблю тебя. Ты же знаешь. Я не женат. И Васечку нашего тоже люблю.
– Ты серьезно?
– Еще как!
– Н-да… – Она на секунду потерялась. Пролепетала: – Я не знаю. Мне надо подумать…
– Ну, думай. Я тебя не тороплю…
Вася встал с крыльца, отряхнул брюки и решительно направился к своей машине.
…Хотя Васечкино предложение, казалось, витало в воздухе, прозвучало оно все равно неожиданно.
Ника слишком долго привыкла надеяться на себя. Поверила в то, что может пробиться сама.
Слишком дорого ей досталась свобода.
Слишком дорого для того, чтобы сейчас радостно закричать: «Вася, я люблю тебя, давай поженимся!» Не поздновато ли теперь – жениться?
Поэтому она ничего не ответила Васе-старшему. Ни через день, ни через два. И все осталось по-старому.
Меньшой Василек чувствовал напряженность в их отношениях. Один раз спросил смущенно и доверчиво: «Мамочка, а ты разве не любишь его? Ну, моего настоящего папу?»
Ника тоже смущалась, злилась и не отвечала…
И все чаще случалось, что Вася-большой и Вася-маленький, только что весело хохотавшие друг с другом, замолкали, когда Ника входила в комнату.
…В Васечкиной гимназии начались очередные каникулы.
– Все куда-то уезжают… – грустно сказал за ужином Василек и жалобно взглянул на приглашенного к вечернему чаю Васю-старшего.
До чего же они похожи! И как хорошо смотрятся вместе!
– Так и вы поезжайте! – предложила Ника. – Ты, Васька, вроде в Египет хотел? К пирамидам?..
– Ну что ты, мама, – вежливо сказал сын. – Ты же болеешь…
На следующее утро Ника впервые дорвалась до телефона и заказала им путевки начиная с завтрашнего дня.
«Да, паспорта вам подвезут… И доверенность на ребенка от матери – тоже… Фамилии?.. Безбородов и… – Ника с трудом выдавила Васечкину ненастоящую фамилию: – Колесов».
Да, фамилию сыну придется менять. Парень тоже должен быть Безбородовым.
А она… она?
Она подумает обо всем, пока они будут в отъезде.