Осколки. На острие боли
Шрифт:
– Спасибо, что… – не смогла договорить, горло прорезал ком.
– Я джентльмен, – улыбнулся он, – разве могу отказать даме в танце?
Вопрос не требовал ответа, и я растянула губы в ответ. Он и правда был галантным, даже в разговоре не позволил мне думать, что сделал мне одолжение. Хотя так оно и было.
– Я Алине всё объясню, она не будет ревновать, – я быстро затараторила и виновато прикусила нижнюю губу.
– Сомневаюсь, что я ей интересен, Софи, так что не парься, – Макар хмыкнул и кинул взгляд поверх моей головы.
Когда мы крутанулись на
Крик застрял в моем горле, так и не вырвался, но я была так потрясена, что с силой вцепилась в плечо Макара. Я знала эту девушку. Слишком хорошо знала.
Алина улыбалась, заглядывала Никите в лицо с таким умилением во взгляде, что на мои глаза навернулись слезы. Я зажмурилась, утыкаясь носом в грудь Макара, который снова проявил ко мне доброту. Его рука легла на мои лопатки, прижала меня к себе плотнее, а сам он по-прежнему вел меня в танце. Совершенно не задавая никаких вопросов.
– Спасибо, – прошептала я, так и не решившись поднять голову выше его подбородка.
Было отчего-то стыдно за Алину, будто на ее месте была я. Стыдно, что она без раздумий бросила своего парня, который привез нас обоих в это место, где она променяла его на Никиту. Я же сказала ей, что он позвал меня. Она знала о моих надеждах и чаяниях, но всё равно украла мой первый танец с парнем моей мечты.
Макар промолчал, лишь отстранился, когда музыка смолкла, отпустил меня и растворился в толпе. Я же практически побежала к выходу, больше не желая позориться. Но слишком переоценила свои силы, ведь вырваться из комнаты оказалось нелегкой задачей. Люди ломанулись танцевать, как только заиграла тяжелая попса, от которой у меня уши сворачивались в трубочку.
– Сонька! – вдруг раздался у уха голос Алины.
Ее рука вцепилась в мой локоть, и она потащила меня по коридору налево, в противоположную сторону от входной двери. Я лишь наблюдала за уходящими парочками, на чьем месте желала оказаться сейчас больше всего.
– Ты чего убежала? Мне совет твой нужен, – произнесла Алина как ни в чем не бывало, будто пять минут назад не произошло ничего особенного. Будто это не она танцевала с Никитой, вульгарно льнула к его торсу и касалась ладошками накачанной груди.
– У подруг своих спроси, – буркнула я, когда мы оказались в какой-то кладовке.
Здесь царил полусвет, так что она не могла видеть моего расстроенного лица и влажных глаз.
– Ты что, они все по Нику и Макару сохнут, им только волю дай, они мне все глазенки выцарапают, – усмехнулась Алина и дернула плечами.
– Что за вопрос?
– Макар по мне явно сохнет, ты бы знала, в какой ресторан мы вчера ходили, это совершенно другой уровень, вот что значит родиться в богатенькой семье и не знать нищеты, как мы, – она качнула головой, а вот мне стало обидно за наших родителей.
– Мы нормально живем, Алин, как все.
– Вот именно. А я не хочу, как все.
Алина фыркнула, а вот мне стало обидно. Я ей ничего не говорила, не ставила палки в колеса, а осталась виноватой.
– Ты с Никитой танцевала, – прошептала я, чувствуя, как режет горло. Я никогда не ругалась с сестрой, даже когда она в детстве отбирала мои игрушки, лупила меня ими по голове, если я ревела, но сейчас мне было так обидно, что это чувство практически душило меня до спазмов в груди.
– Да, про это я и хотела поговорить с тобой.
Услышав слова Алины, я хотела уже улыбнуться, даже ощутила прилив былых сил, понадеявшись, что вот сейчас она расскажет, что всё подстроила, чтобы заставить ревновать Макара, и ничего больше.
– Макар, конечно, прикольный, боец, всё такое, но его отец – чиновник, а мать – преподша какая-то, химичка, что ли, а вот Никита – это другое, Сонька.
Я сморщилась. Сонька. Будто я корова какая-то.
– Ты хоть знаешь, кто родители у Никиты? – спросила у меня Алина, выразительно вздергивая бровь.
– Нет. Разве это важно?
– Естественно. Всему тебя еще учить, Сонь. У его отца сеть элитных итальянских ресторанов по всему миру, не только в России. Ты хотя бы понимаешь, какие это деньги? Форбс, не меньше.
– Это деньги его отца, Алин, не Никитины же.
– Ой, всё, ниче ты не понимаешь, забей, – махнула на меня рукой Алина. – Ладно, неважно, я не про это посоветоваться хотела. Ник предложил остаться на приватную вечеринку после двенадцати. Останутся все свои. Как думаешь, соглашаться или не стоит?
У меня от ее слов перехватило дыхание.
– Наверно, соглашусь. Если что, маме не говори. Или ты не домой?
Ох, черт. Леся. Я судорожно открыла сумочку и достала телефон. Пять пропущенных от нее.
“Ты где? Тебя ждать? Твоя мама звонила, я сказала, что ты спишь”.
“Скоро буду. Спасибочки”.
Я отправила смайлик поцелуйчика и выдохнула. Прислонилась спиной к стене, чувствуя неимоверное облегчение, что мама не в курсе, где я, и вместе с этим вину, что так грубо обошлась с Лесей, хотя она до последнего была за меня.
Когда я открыла глаза, Алины рядом не оказалось. Я вышла из подсобки, но сколько бы ни искала, ни ее, ни Ника, ни Макара больше не видела.
Мне не оставалось ничего другого, как вызвать себе такси и уехать, как я и планировала изначально. Если мама что-то заподозрит, то приедет к Лесе домой и оттаскает меня за уши, когда я вернусь. Лучше не рисковать.
Олеся открыла мне дверь вся сонная, и как только я вошла, сразу же ушла спать. Мне было постелено на диване, так что я смыла с себя макияж, надела Леськину домашнюю одежду, которую она заблаговременно положила на спинку дивана, и легла, чувствуя себя так потерянно, будто меня побили камнями.