Осколки. Сборник рассказов
Шрифт:
Солдат нырнул за стог. Сердце колотилось. Танки догоняли. В чавкающем лязге гусениц слышалась грубая немецкая речь.
За соседним стогом прятался солдат с противотанковой гранатой в руках. Когда враг подступил, тот перекатился по земле и нырнул под металлическую махину. Рыкнул взрыв, и танк охватило чёрное едкое пламя. Солдат, не думая о погибшем товарище, рванул к спасительной чаще. Но тут резкая боль пронзила правое бедро, и он завалился в кусты. Пуля прошла по касательной, но крови всё равно было много.
Перекатившись на живот, он приподнялся и с силой
«Я хочу закончить!»
Мох на камне моргнул белым светом и снова стал зелёным.
«Может, если уйти подальше, всё закончится?» – зажав кровоточащую рану, он поднялся и заковылял вглубь леса.
За спиной слышались догоняющие глухие крики и жуткий скрежет. Он не оборачивался и не сбавлял шаг. Если бы не рана, может, он продолжил бы… Нет, сейчас он не мог. Нужно было уйти подальше от этого, скрыться, найти выход. Боль в ноге нестерпимо жгла и вытягивала его силы. Нельзя было потерять сознание. Очень скоро он наткнулся на неглубокий овраг, через который услужливо перекинулся мостик-дерево.
«Вот так нежданчик!» – он спешно ступил на этот мостик.
Но радость от удачной находки быстро растаяла. С каждым неуверенным шагом, который он делал, пересекая овраг, силы покидали его. В любой другой ситуации он легко бы перебежал на противоположный берег. Но сейчас – не мог. Это новое для него чувство собственной неполноценности поражало своей неотвратимостью, неподконтрольностью. Казалось бы, такая мелочь, но как меняет сознание и размягчает тело… Он разжал пальцы, и кровь с новой силой заструилась по уже вымокшей штанине. Он остановился. Стёр пот с лица и тихо выругался сквозь зубы. Внезапно мостик пошатнулся, замерцал и через мгновение исчез. Потеряв опору, он сорвался вниз.
Из небытия его вернули люди в чёрной форме. Посмеиваясь, они говорили на языке, не похожем на немецкий. И выглядели совсем не по-арийски: смуглая кожа, чёрные брови, злые глаза, охваченные безумием охоты. Было что-то в них южное, цыганское… Их было двое. Тот, что повыше и с бородкой, выстрелил ему в ногу. Солдат не сразу понял, что кричит от боли. «Южные» лишь рассмеялись и пошли дальше.
Боль быстро принесла забытьё.
В следующий раз он очнулся, когда кто-то тащил его по земле. Его нёс другой боец, здоровый дядька сильно за сорок, с характерным украинским чубом.
– Тише, тише, пацан, – сказал он, услышав, видимо, его стоны. – Я рядом.
Слова успокоили, солдат вновь провалился в сон без сна.
Кто-то окатил его ледяной водой. Боль распахнула дверь в сонный разум. Солдат увидел перед собой немецкого офицера в безупречно чистой кожаной куртке и высоких сапогах. Настолько блестящих, будто рядом должен был маячить мальчишка с щеткой и банкой чёрного крема.
Фриц сел напротив. В руках у него был маузер.
– Решили добить? – процедил солдат.
– Где ваш штаб? – с акцентом спросил немец.
– Откуда мне знать?
Немец надавил дулом пистолета на простреленное колено, и боль
– Где ваш штаб? – наклонившись, повторил вопрос немец и сильнее упёрся на ногу. – Ответь и боль закончатся.
– Да не знаю я! – заорал солдат.
Фриц отвесил ему оплеуху рукоятью маузера.
– Не ори, russisches schwein! Отвечай на вопрос!
– Пошёл нахер! Я ничего не знаю! Я обычный солдат!
Удар в левую скулу свалил на пол. Последовали удары – бок, живот, голова…
В какой-то момент офицер гаркнул на подчинённых.
– Штаб.
Солдат, сжав кулаки, процедил сквозь зубы:
– Всё равно мы вас победили, фриц грёбаный! – и, сплюнув комок крови, закричал: – И мы всегда будем побеждать! Чурок, хохлов, пиндосов… Всех врагов России!..
Немец выпрямился и посмотрел на него сверху. Резко взвёл курок, выстрелил.
Звуки погасли. Наступила тьма. Всепоглощающая, сдавливающая естество своей неотвратимостью, непоколебимостью. Ты можешь просить, ты можешь молиться всем известным и неизвестным богам – но здесь никто тебя не услышит. Никто не придёт тебе на помощь и не отправит на Страшный суд. Потому что существует лишь это Ничто – холодное и молчаливое.
Наверное, именно так и выглядит настоящая смерть.
В глубине тьмы зародился гул. Застучали пулемёты, кто-то крикнул: «Федотов, очнись!».
***
Двое крепких молодчиков теснили к панельной стене торгового центра пухлого мужичка в очках. Тот, прижимая планшет к груди, сбивчиво тараторил, спеша умерить пыл противников.
– Так, давайте все быстро успокоимся. Процесс нормальный… Его жизни ничего не угрожает. Нужно лишь дождаться, когда он выйдет из симуляции и проснётся.
Рядом на небольшом, с виду – массажном, кресле, в шлеме виртуальной реальности лежал бритоголовый парень. Руки и ноги его были опутаны змеевидными проводами. Парень тяжело дышал и время от времени вздрагивал, как от ударов током. Мимо, ничего не замечая, торопливо проходили люди. Иногда, привлекаемые шумом, некоторые прохожие останавливались и на безопасном расстоянии наблюдали за конфликтом. Но никто не вмешивался в него. Пожилой охранник с уставшим лицом стоял в другом конце зала и безучастно следил за входом в магазин. Он слышал шум, но не спешил покидать своё место.
– Какого хрена Колян дёргается? – выпытывал лысый парень в спортивных штанах и футболке с надписью «Вежливый человек».
– Я же объяснял! Это симуляция с полным погружением. Он видит, слышит и чувствует всё, что происходило в сорок первом.
– И боль тоже? – спросил молодчик в бейсболке. На его футболке цвета хаки нелепо висела георгиевская ленточка.
– Не на самом деле. Ему только кажется, что больно. На самом деле, ничего не происходит. Ваш друг сказал: можем повторить… Он хотел боевых действий, и программа нашла ему подходящий сценарий. Понимаете? Технология создаёт проекцию на основе психологического портрета человека… Дождитесь окончания симуляции, и ваш друг очнётся. Невредимым!