Осколки
Шрифт:
Обратный путь показался Баако очень долгим. Его одежда, отсыревшая от мороси и холодной испарины, прилипла к телу, так что он продрог до костей.
Вернувшись в номер, Баако закрыл ставни, насухо вытерся и залез в кровать. Он тесно прижался к Хуане, стараясь согреться. Она приподнялась, дотянулась до лежащего в ногах одеяла и укрыла Баако и себя с головой. Потом прижала ладони к его щекам, и он, чувствуя себя совершенно обессиленным, поцеловал ее. Она сдавила пальцами его сосок, и ему стало больно, но желание, почти против воли, все же поднялось в нем. Хуана легла на спину
— Просто полежи так.
Она была теплой, и он как бы искал в ней защиты от холода и леденящего душу страха, но потом вдруг почувствовал, что она тоже дрожит. Они лежали обнявшись, и ни один из них не шевелился.
Глава восьмая
Огонь
Он спал очень крепко. Проснувшись и вспомнив, что ему не надо идти на работу, он с трудом подавил желание снова погрузиться в сонное небытие, а придя в себя окончательно, ощутил непреодолимую слабость. Тем не менее он встал и оделся. Выдвинув нижний ящик комода, он отложил в сторону несколько блокнотов и вытащил пачку машинописных листков. Это были его сценарии, и, поглядев на толстую пачку, он впервые осознал, какую уйму труда потратил впустую. Взяв всю пачку, он вышел из комнаты.
В кухне, у только что вздутого горшка с углями, сидели Наана и Эфуа.
— A-а, это ты, Баако, — сказала Наана. — Доброго тебе рассвета.
— Доброе утро, — ответил он.
— Тебе что-нибудь нужно? — улыбаясь, спросила Эфуа.
— Ты собираешься сейчас готовить?
— Пока нет. Тебе нужен огонь?
— Да, я хочу сжечь кое-какие бумаги.
— Твоя работа? — глянув на него исподлобья, спросила Эфуа.
Он кивнул и, нагнувшись, поднял горшок с углями. Наана догнала его уже во дворе.
— И что ты все за ним ходишь? — крикнула Эфуа.
— Ни за кем я не хожу, — твердо ответила Наана. — Я хочу побыть рядом с огнем.
Она принесла табуретку и села неподалеку от горшка.
— Баако, — шепотом окликнула она внука.
— Да?
— Я ей наврала, — прошептала Наана и беззвучно рассмеялась. — Мне вовсе не холодно. Я хотела побыть с тобой.
— Что-нибудь не так?
— Я уж по твоему вопросу вижу, что ты удивляешься. Но я тебя еще больше удивлю.
— Сомневаюсь.
— Мое сердце тревожится за тебя, Баако, — проговорила старуха, прижав руку к груди, — и я рада, что была послана в этот мир намного раньше тебя. Если бы я пришла позже, нашей семье могло быть очень худо.
Баако засмеялся.
— Ему смешно! Он, наверно, думает, что его бабка сошла с ума. Ты еще очень юн, Баако. Молодые считают, что старые женщины не могут любить. Так вот нет же, могут! Просто их любовь засыпает, и нужен очень сильный дух, чтобы разбудить ее.
— Ну, мой дух вряд ли способен кого-нибудь разбудить, — сказал Баако. Взяв лежащий сверху сценарий, он разорвал его и бросил в огонь. Бумага покоробилась, потом потемнела и вспыхнула.
— Эфуа спросила, не твоя ли это работа, — продолжала Наана, — а ты не ответил.
— Я кивнул головой.
— Зачем же ты ее сжигаешь?
— Чтобы забыть о ней.
— Ты плохо ее сделал?
— Не знаю. Оказалось,
Он бросил в горшок вторую стопку скрепленных листков и безучастно смотрел, как они горят и как зола, подхваченная горячим воздухом, кружится над огнем, а потом светло-серыми хлопьями медленно оседает на пыльную землю.
Но когда пришла очередь незаконченных сценариев, он понял, что не может бросить их в огонь не читая. Глаза помимо его воли выхватывали отдельные фразы, восстанавливая образы, когда-то созданные им, припечатанные к бумаге и вот обреченные теперь на сожжение. Он собрался с силами и положил на угли титульный лист с названием сценария — «Основа». Лист загорелся, а Баако не удержался и стал читать первую страницу рукописи:
РИТМИЧНЫЙ ПОВТОР ЗВУКОВ И ОБРАЗОВ:
СИМВОЛИКА НАСИЛИЯ — ОТТАЛКИВАЮЩИЕ, УСТРАШАЮЩИЕ, УГНЕТАЮЩИЕ ЗРИТЕЛЯ СЦЕНЫ.
ПРИТЕСНЯЕМЫЕ — РАСПЛЫВЧАТЫЕ, СЛИВАЮЩИЕСЯ, ЗЫБКИЕ ОКРУЖНОСТИ.
ЧЕРНЫЕ.
НАЛОЖЕНИЕ:
НОСИТЕЛИ НАСИЛИЯ — СИМВОЛИКА — РЕЗКАЯ НЕПРИЯТНАЯ МУЗЫКА —
КОПЬЯ, СТРЕЛЫ,
ДЛИННЫЕ, ПРЯМЫЕ, ОТТОЧЕННЫЕ;
ОСЛЕПИТЕЛЬНО БЕЛЫЕ.
ТИТРЫ.
СОПРОВОЖДЕНИЕ:
ЗВУК — МЯГКАЯ ФОНОВАЯ МУЗЫКА, ПЕРЕБИВАЕМАЯ ВИЗГЛИВЫМИ ДИССОНАНСНЫМИ НОТАМИ.
ИЗОБРАЖЕНИЕ — НОСИТЕЛИ НАСИЛИЯ, ПРОТЫКАЮЩИЕ КРУГИ ПРИТЕСНЯЕМЫХ ПРИ ВЗРЫВЕ КАЖДОЙ ДИССОНАНСНОЙ НОТЫ: ПРИТЕСНЯЕМЫЕ, В ИХ РАСПЛЫВЧАТОЙ НЕУСТОЙЧИВОСТИ, ПОСТЕПЕННО ИСЧЕЗАЮТ С ЭКРАНА ПОД УДАРАМИ НОСИТЕЛЕЙ НАСИЛИЯ;
ЗАТЕМ, КАК НЕЯСНЫЕ ПУЛЬСИРУЮЩИЕ ОКРУЖНОСТИ, ПОЯВЛЯЮТСЯ ВНОВЬ, ОБВИВАЯСЬ ВОКРУГ КАЖДОГО ПРОЛЕТАЮЩЕГО ПО ЭКРАНУ ОСЛЕПИТЕЛЬНО БЕЛОГО СИМВОЛА.
КОНЕЦ ТИТРОВ; ОТЪЕЗД КАМЕРЫ.
ОБЩИИ ПЛАН:
ЧЕРНЫЙ КРУГ — ПРИТЕСНЯЕМЫЕ, — СКВОЗЬ КОТОРЫЙ ПРОПЛЫВАЮТ НОСИТЕЛИ НАСИЛИЯ, СМУТНО НАПОМИНАЮЩИЕ ШЕРЕНГИ СОЛДАТ И — ПРИ ДРУГОМ РАКУРСЕ — КРЕСТЫ НА СОЛДАТСКОМ КЛАДБИЩЕ.
МУЗЫКА СТИХАЕТ.
ИЗ ЗАТЕМНЕНИЯ —
ОБЩИЙ ПЛАН:
ВИД СВЕРХУ — ПОЛУКОЛЬЦОМ У ЗАЛИВА ПРИТУЛИЛАСЬ ПРИБРЕЖНАЯ ДЕРЕВУШКА, ТИХАЯ, ТЕМНАЯ;
НОЧЬ;
ВДАЛЕКЕ, НА ХОЛМЕ — БЕЛЫЕ КАМЕННЫЕ СТЕНЫ ПРИЗЕМИСТОГО РАБОВЛАДЕЛЬЧЕСКОГО ФОРТА.
СРЕДНИЙ ПЛАН:
ВНУТРЕННИЙ ДВОР ФОРТА,
СТВОЛЫ ОРУДИЙ, НАЦЕЛЕННЫЕ НА ДЕРЕВУШКУ
ПИРАМИДА ЯДЕР ВОЗЛЕ ОРУДИЙ,
ШАГАЮЩИЙ ЧАСОВОЙ.
ПЕРЕКЛЮЧЕНИЕ ПЛАНА:
ДЕРЕВУШКА,
ХИЖИНА С КРУГЛЫМ ОКНОМ, ИЗ ОКНА — ВИД НА УМЕНЬШЕННЫЙ РАССТОЯНИЕМ ФОРТ;
У ХИЖИНЫ СИДЯТ ТРИ ЖЕНЩИНЫ И ДВОЕ МУЖЧИН И БЕЗМОЛВНО СМОТРЯТ СЕБЕ ПОД НОГИ, В ЗЕМЛЮ;
ИЗ ОКНА ХИЖИНЫ ВЫГЛЯДЫВАЕТ РЕБЕНОК.
На производственном совещании, когда он читал свой сценарий, Асанте Смит прервал его в этом месте и сцросил:
— Какую, собственно, тему вы разрабатываете?
— Рабство.
— А зачем?
— То есть как это зачем?
— Вы меня прекрасно понимаете, мистер Онипа, — сказал Асанте Смит и зевнул. — Вам не хуже, чем мне, известно, что мы живем в свободной и независимой стране. Перед нашим народом стоит гигантская задача — создание национального государства. Мы унаследовали великую культуру, развивать и умножать ее славные традиции — вот наш долг.