Осколки

Резник Юлия

Илья не сразу узнал кабинет Агаты. Все эти кабинеты были на одно «лицо». Светлые стены, подвесной потолок, вертикальные жалюзи на окне. Да и Агата была не в фокусе. А вот силовики в масках — очень даже. И девочка… Его дочь!

— Твою мать, — прошептал он и вплотную придвинулся к экрану. — Звук! Включите звук!

— … и камеру забери.

Камера была в руках Ксюши. Здоровенный бугай на секунду над ней завис.

— Дай сюда.

Ксюша, конечно же, не ответила. Тогда этот урод попытался отнять у неё фотоаппарат силой.

— Погодите! Не нужно так. Вы что, не

понимаете, что её пугаете?! — а это уже голос Агаты. Ноль внимания! Бугай выдрал камеру из Ксюшиных ручек, та заорала что есть мочи. Выгнулась на стуле дугой, настолько напряжённая, что вздувшиеся на висках вены было видно даже на записи.

— Убью, — прохрипел Стужин. — Убью.

И, видно, у Агаты тоже возникли такие чувства. Она стрелой метнулась вперёд. Наверное, чтобы защитить Ксюшу, а может, чтобы попытаться её успокоить. И в этот самый момент та самая горилла, что секундой назад третировала его дочь, изо всех сил отшвырнула Агату в сторону. Для Ильи всё происходящее слилось в одну разъедающую мозг картинку. Падение Агаты, её потрясённые глаза, дикие вопли перепуганной насмерть Ксюши, равнодушный голос гориллы:

— Вся техника изымается согласно постановлению суда.

И истерический старческий:

— Что ж вы делаете, ироды?! На беременную женщину, ребёнка… Да как вы можете вообще?!

«На какую беременную женщину?» — подумал Стужин. И вот так он тупил, даже когда видео закончилось и перескочило на другое. Он осел в кресло — хорошо, то стояло у него прямо под задницей. Растёр грудь. Толку что галстук снял, всё равно душило…

— А что в телеграмм-каналах пишут?

Это его голос? Правда? Этот мёртвый, как будто скрежещущий голос — его?

— Да что… Это бывший директор фонда. Пишут, что ей предъявят обвинение в нападении на полицейского. Вы только представьте, до чего мы дожились…

Стужин едва заметно кивнул.

— Таня…

— Да, шеф?

— Купи мне билет домой. На первый же рейс. Немедленно. — Встал, не чувствуя под собой земли. — Я домой, соберу вещи. Как всё купишь — скинь билеты на почту.

— Эй, — возмутился партнёр и друг Стужина, Миха. — Ты чего? У нас на завтра ещё…

— Ты что, мою Ксюху не узнал?

— Кого? — вылупился Миха.

— Эх ты! Еще крёстный называется.

— Так это твоя дочь?! — заорал Миха, и Стужин почувствовал, как в него впиваются взгляды всех присутствующих.

— А девушка, которую увезли — моя будущая жена. — Илья встал, с силой растёр лицо и, подхватив портфель, бросил: — Таня, Христом богом прошу, купи мне эти чёртовы билеты! Мне… нужно быть с семьёй.

Таня бросилась к компьютеру, как будто за ней гнались черти. Илья кивнул и пошёл прочь из офиса. Располагался тот на шестьдесят втором этаже. Вид из лифта — закачаешься, только он ничего перед собой не видел. И не слышал ничего… Хотя всю дорогу у Михи, что за ним увязался, не закрывался рот. Всё было второстепенным и лишним.

— Да стой же ты!

— Что ты хочешь?

— Ты хорошо подумал? — Илья с недоумением уставился на друга. Тот вздохнул и попытался на свой лад объяснить: — Что смотришь? А вдруг это и тебя поставит под удар? Ты подумал?

Стужин,

не скрывая своего разочарования, покачал головой. Миха быстро сдулся.

— Ну ладно, бро, не сердись. Я должен был спросить.

— Проехали.

Следующие часы были, пожалуй, самыми страшными в его жизни. Хотя он нашёл, как связаться с Людмилой Львовной, и даже убедился, что с Ксюшенькой всё в порядке. За ней приглядывали сотрудники центра. Об этом пожилая женщина поспешила отчитаться в первую очередь.

— А Агата?

— Её увезли. К ней пытаются пробиться адвокаты. Но пока никак, — голос женщины дрожал, она явно с трудом держалась из последних сил.

— Кто представляет её интересы? Это хорошие специалисты?

— Лучшие. Они говорят, что шансы у Агаты хорошие, потому что в обществе поднялся страшный резонанс. Мы для этого и слили записи в сеть.

Стужин прижался раскалённым лбом к прохладному стеклу такси.

— Хорошо. Это очень хорошо… А беременность? Беременность вы тоже упомянули для большего резонанса?

— Ох, Илюшенька… — тут уж Людмила Львовна не выдержала и заплакала. — Нет. Тут ничего я не придумывала. Агата хотела тебе сюрприз сделать. Ты уж прости старую дуру, что вышло вот так…

Илья отвёл телефон от уха и, зажав динамик рукой, со вкусом и знанием дела выругался. Индусский таксист широко улыбнулся. Так странно… Кто-то мог улыбаться, когда он, кажется, навсегда разучился.

— А почему они вообще к вам полезли? Есть понимание?

— Так ведь после этого интервью на Агату страшно давить начали. Мол, давай, выступай против родителей, скажи, что они выжили из ума. А она наоборот… Что-то там в своих соцсетях написала. Я не читала, но наши говорят, что поддержала их. Вот и началось… А ты, выходит, не знал?

— Она мне ничего не говорила.

А сам Стужин был слишком занят, решая свои дела, чтобы отвлекаться на что-то кроме. И теперь его душило такое чувство вины, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Вины и злости. Ладно, он — идиот, но Агата… Она-то почему ему ничего не сказала? Ни про ребёнка, ни вообще. Господи, у них будет ребёнок! Если будет. Ведь после такого удара… Нет-нет. Об этом лучше не думать. И без того невыносимо.

Перелёт едва пережил. Он вообще, кажется, задышал, лишь когда вышел из аэропорта. На контрасте с раскалённым Дубайским воздухом, здешний радовал свежестью. Первым делом забрал Ксюшку. Конечно, до сих пор было немного странно, что даже после долгой разлуки та оставалась совершенно равнодушной к его появлению, но что уж. От этого он не любил свою девочку меньше. Взял её на руки, поцеловал. Узел в груди чуть ослаб — тоже дело.

— Она держалась молодцом. Хорошая у тебя девочка.

— Лучшая. Спасибо. Новостей по Агате нет?

— Нет. Но скоро появятся.

Илья, который уже было двинулся к выходу, желая, что называется, услышать новости из первых уст, остановился. Медленно обернулся и уточнил на всякий случай:

— Почему ты так думаешь?

— Потому что о ней пишут и говорят все более-менее стоящие журналисты. Ты новостей не читал?

— Нет. — Илья откашлялся. — Пока не было такой возможности.