Осколок
Шрифт:
Далур схватился за топор, когда его тормошили за плечо. А когда понял в чем дело, поприветствовал новый день отборной бранью. Он шумно сделал несколько больших глотков воды из бурдюка. Утер побежавший по бороде ручеёк и накинул на плечи плащ. Захватив топор, он побрёл в сторону от лагеря.
Адрей, разбуженный бранью Далура, тёр глаза. Чуть пригладил всклокоченные волосы и, налив в котелок воды, поставил его на огонь.
— Я травок сушёных взял, попьем перед дорогой, — широко зевнув сказал мужчина. — Дай, Молчун, ещё котелок. Каши немного сварим. Пока совсем не рассветёт, я думаю, выходить не стоит. Эх погода…
Завтракали
— Треклятые птицы. Совы, мать их птичью драть, орали всю ночь как безумные, — проворчал Далур, утирая мокрые от отвара усы. — В лесах вообще бывает тишина? Вечно что-то хрустит, шуршит или топает. Я себе башку верну скоро, на каждый шорох поворачиваться.
— Сам себе не страшно. Хуже если кто-то другой тебе её свернёт, потому что не повернулся, — Арди усмехнулась. — К тому же это просто птица.
— Про что и толкую. Адрей, плесни ещё своего варева, — Далур протянул плошку мужчине и, принимая её обратно, пробурчал: — Птица-хреница… Сраные леса…
— Лес прокормит. Лес и оденет. Зря ты так, Далур, — негромко отозвался Адрей. — Ты просто не привык. Лес умиротворяет и очищает мысли. Хорошенько очищает. Послушать лес и подумать, знаешь ли, дорогого стоит.
— Тебя вчера ночью с нами не было. И подумал бы, и умиротворился быстро, — Далур мрачно ухмыльнулся. — А уж как слушал бы внимательно! Мне, знаешь ли, спокойней, когда вокруг сплошной камень. Не ждёшь подлянки от каждого драного куста.
Никто не стал спорить. Молчун, казалось, вообще не следил за разговором, а Арди и Адрей лишь улыбнулись.
— Кстати, Далур, — Арди слегка укоризненно посмотрела на дварфа. — Ты, помниться мне, говорил, что никакой магии не обучен. Но что это тогда было ночью в лесу? Без магии камни сами собой не светятся.
— Что было, то и было. Кабы не было — лежали бы невдалеке от гоблы, стрелами утыканные, как твои птицы пером, — нехотя начал отговариваться Далур.
— Да. Но я не о том. Ты сказал, что это руна. Я слышала про дварфийские руны, но никогда их не видела. До прошлой ночи. Расскажи побольше.
— Не могу побольше. Нельзя. Хотя мне у своих всё равно петля и последний танец на верёвке, — Далур сильно дёрнул себя за бороду. — Да и если можно было бы. Я же говорю, я только поступил в ученичество. Первый экзамен должен был пройти на следующий день после того патруля… Я знаю всего шесть рун. Умею изготавливать две. Ну, может, три, но это скорее бракованная Руна Очага, — Далур призадумался, хмуря брови. — Ну а если в общем говорить… Наш народ всегда всё делал своими руками. И делал очень хорошо. Пока другие пытались постичь магию как только с ней столкнулись, мы научились впечатывать её в предметы. Тут тоже не всё так просто… Подойдёт только камень и металл, да и то не каждый. Да и дело это ой какое небыстрое. Зато руна работает сама по себе, аккурат с её завершения. Ну а что делает и сколько проработает от многого зависит. Есть руны, например, которые прочность придают.
— Поэтому доспех от ваших мастеров стоит как две добрые деревни? — спросила Арди.
— Не только. Лучше наших сталь никто не льёт, — в голосе Далура
— Ясно. Спасибо, что рассказал, — Арди благодарно кивнула. — Мне интересен ваш народ. Нечасто вас встретишь, да и уклад жизни у вас совсем другой.
— Какая вторая? — подал голос Молчун, поправляя повязку на щеке.
Далур непонимающе уставился на мрачно смотревшего на него человека.
— Вторая. Ты сказал, что умеешь изготавливать две руны.
— Угольная Руна, — Далур поскрёб пятернёй затылок. — Нагревает металл. Но потом тот чернеет, и его надо чистить и полировать.
— Кому это может понадобиться? — Арди недоумённо уставилась на дварфа.
— Солдатам, например. Зимние переходы по поверхности в небезопасных землях. Любой, кто любит свою голову и не хочет её терять, будет спать в доспехе. А студёной зимней ночью ты бы не отказалась, чтобы кольчуга грела, а не вытягивала всё тепло, несмотря на плотный поддоспешник, — Далур усмехнулся. — Греет, что твой тулуп из овчины. И на большую часть ночи хватает. Это один из примеров. Маленькая хитрость. Наша стойкость к холоду давно вошла в присказки и поговорки. Но не её одной заслуга. Ладно, языками столько молоть — мозоли заведутся. Уже почти светло. Пора идти. Меняем повязки и выступаем.
Костерок быстро забросали мокрой землёй, несмотря на дождь, и, хлюпая влагой под ногами, пошли на север. В нос бил особый запах, который можно ощутить только в лесу во время дождя. Минуты складывались в часы. Часы выстраивались в сплошную череду дождя, листьев и грязи под ногами. Сильно лило, но небо светлело, и уже можно было разглядеть сквозь тучи мутное очертание солнца.
Уже основательно перевалило за полдень. Вода пропитала капюшоны и сейчас капала с носов, ручьями бежала за шиворот, неприятно щекоча и холодя спину. Далур сдувал с носа раздражающие его капли, выжимал бороду и клял на чём свет стоит столь ненавистный ему дождь. Молчун, не обращая внимания на бегущие по нему ручьи воды, шёл вперёд. Он прижимал к ране свежую повязку и старался, чтобы влага с капюшона не попала на неё. Арди хмуро жевала размокающие под дождем галеты и поглядывала на небо. Все ожидали, когда же оно возьмёт передышку и прекратит лить воду. Один Адрей шёл и улыбался.
— Ты прям светишься, как в кости выиграл, али до любимого бочонка добрался. Чегой-то? — Далур немного раздражённо посмотрел на человека.
— Мы наконец-то делом заняты. Глядишь, и найдем сегодня этих Кровобородов. А там и односельчане. Да и послушал я вас вчера, вы вроде бывалые. Обнадёжился я, понимаешь? — Адрей зачесал пятернёй мокрые волосы назад и стряхнул с ладони воду.
— Ещё руду не выкопал, а уже горн раздувает. Хорошо, если твоя надежда нам поможет. Обычно оно иначе поворачивается, — дварф выглядел куда более хмурым, чем осеннее полное дождя небо.