Осквернитель
Шрифт:
Я пинком распахнул ее, на всякий случай глянул на внутреннюю сторону и без особого удивления обнаружил там еще один символ Изначального Света, только этот был осквернен – вывернут наизнанку и намалеван какой-то бурой краской.
Кровью? И кому подобное похабство в голову пришло?
– Идем! – поторопил меня Густав. Скопившаяся за порогом пыль тончайшими ручейками потекла за чернокнижником, но сразу выскользнула обратно в коридор, будто ее выдуло призрачным сквозняком. Чернокнижник замер на полушаге и обернулся: – Так
– Тише, – прошипел я и поудобней перехватил арбалет. – Хмурый, стой!
Голова раскалывалась, в затылке пульсировала острая боль, а перед глазами все плыло, и причиной тому стал вовсе не быстрый подъем на третий этаж.
Нечто витало в воздухе. Нечто, с чем обычному человеку лучше бы не соприкасаться никогда…
И тут в коридор ступила Берта – непохожая на себя, в бесформенном балахоне до пят, сильно располневшая, с округлившимся животом и безвольно обвисшими руками.
Я невольно шагнул навстречу и лишь тогда заметил приникшего к ней сзади высокого господина с неприятным вытянутым лицом и плохо зашитой заячьей губой. Одной рукой он придерживал девушку, другой приставил к ее горлу черную полоску перекованного в скальпель проклятого клинка.
– Вот что сейчас произойдет, – ровным и лишенным всяческих эмоций голосом произнес он. – Мы спокойно отсюда выйдем, и тогда никто, повторяю, никто не пострадает.
– У меня есть встречное предложение, – поднял я арбалет. – Ты отпустишь ее, и вот тогда точно никто не пострадает.
Густав положил ладонь мне на плечо и до боли стиснул пальцы, призывая успокоиться, а закрывавшийся Бертой господин лишь недобро ухмыльнулся.
– Выбор за вами, – объявил он. – Но советую воздержаться от глупостей. Не стоит доставлять лишних неудобств даме в положении.
Выругавшись, я перестал удерживать его на прицеле арбалета и присмотрелся к словно бы опоенной чем-то Берте. Приметил легкое подрагивание ресниц и тогда отступил, освобождая проход. Заодно потянул за собой и Густава.
– Проходи, – разрешил непонятному господину.
Он нахмурился, резонно заподозрив подвох, и скомандовал:
– Дальше!
Я попятился, незнакомец слегка подтолкнул Берту в спину, но она вдруг обмякла и начала оседать на пол. Господин с заячьей губой рывком вздернул девушку на ноги, и тогда я резко прищелкнул пальцами.
– Эй! – крикнул, привлекая его внимание. – Аккуратней!
Похититель вскинулся, циркачка совершенно неуловимым движением выскользнула из захвата, воткнула ему в глаз невесть как очутившийся у нее в руке скальпель и грациозно отступила в сторону.
Незнакомец взвыл и вырвал клинок из окровавленной глазницы, я спокойно шагнул к нему, поднял арбалет и плавно потянул спуск. Щелкнула тетива, болт угодил точно в лоб, и умудрившийся сбежать из «Тихого места» чернокнижник отправился в Бездну с простреленной головой.
– Я уж думала, ты никогда
Отбросив на пол разряженное оружие, я обнял девушку, осторожно прижал к себе и тихонько рассмеялся:
– Ну и разнесло тебя, подруга!
– Еще одно слово, и моему ребенку придется расти без отца, – пригрозила та.
Я за подбородок приподнял уткнувшееся мне в грудь лицо и заглянул в бездонные зеленые глазищи:
– И когда ты собиралась мне об этом рассказать?
– Прямо перед тем, как ты психанул и убежал из дома, – огрызнулась девушка.
– Решила завести ребенка? – вздохнул я, нисколько не сомневаясь, что беременность не была случайной. – А почему бы для начала не обсудить это со мной?
– Никто не держит, – отстранилась Берта. – Можешь уходить.
– Не хочу прерывать вас, – произнес Густав Сирлин, вынимая из сведенных судорогой пальцев мертвеца проклятый клинок, – но надо отсюда убираться.
– Погоди! – отмахнулся я и вновь повернулся к подруге: – Где Леопольд? Он здесь? Ты его видела?
– Полагаю, Лео давно в Довласе, – хмыкнула Берта. – Он решил познакомиться со своей настоящей матерью. Не могу его за это винить.
– Так он удрал! – охнул я, и все окончательно стало на свои места. Раз Леопольд исчез, в дочери Густава пропала необходимость, и ее продали пахартцам. Золото – всегда золото.
– Им нужен был ребенок, так? – спросил у Берты.
Берта молча кивнула и, как-то враз обессилев, повисла на мне.
– Марк заходил с душеспасительными беседами, но нужен им был ребенок. И они не собирались дожидаться, пока он родится.
– Все хорошо, – погладил я ее по спине. – Все уже закончилось…
– Себастьян! – возмутился Густав. – Ничего еще не закончилось! Поспешим!
– Боюсь, придется еще немного задержаться, – покачал я головой и спросил: – Ты уже на сносях или время терпит?
– Восьмой месяц, – ответила девушка. – И если бы ты сдержался и не удрал к своей певичке, мне бы не пришлось провести большую часть этого времени взаперти!
– С певичкой покончено. Теперь мы будем вместе. Только ты и я.
– С чего бы это? – удивилась Берта.
– Потом, – ушел я от объяснений, поскольку фраза «только ты, я и сотня матросов» прозвучала бы далеко не столь романтично.
– А Марк? – спросила она вдруг. – Где Марк?
– Он был вынужден нас покинуть, – ответил я, но заметил недоумение в глазах подруги и добавил: – На этот раз навсегда.
– Слава Святым! – с облегчением выдохнула девушка, приникла ко мне и поцеловала.
Я отстранил ее и указал на Сирлина:
– Густав отвезет тебя на корабль, я закончу здесь и приеду вечером.
– На корабль? – опешила Берта.
– Он объяснит по дороге.
– Но…
– Все будет хорошо.
Чернокнижник протянул руку моей беременной подруге.