Ослик должен быть худым
Шрифт:
– Да шпион я, шпион!
– воскликнул Джон Смит.
– Из-за границы, что ли?
– Из-за границы. Из Калифорнии я.
– Так, - произнес майор Зотов, снимая трубку, - товарищ полковник?! Зотов рапортует. Тут ко мне шпион один явился. Нет, вроде бы тверезый... Что ему надо? Сейчас узнаю.
– Что вы, собственно, хотите?
– Дело том, что я изменил убеждения, -сказал Джон Смит, - точнее говоря, разочаровался в ценностях, под знаком которых проходила вся моя жизнь. В общем,
– Товарищ полковник, он сдается. Сдается, говорю, раскаивается... Симпатичный такой. Зажигалку мне подарил в виде пистолета. Ага, понятно. Есть, все понял.
Он повесил трубку.
– Вы посидите,-сказал майор Джону Смиту,- нет, нет, не здесь, - остановил он диверсанта, который уселся в кресло под огромным портретом Дзержинского, вы посидите в камере, а затем полковник Громобоев лично вас допросит.
– Меня будут пытать?-спросил Джон Смит. Майор искренне расхохотался.
– Мы такими делами не занимаемся. Вы не в гестапо, а в советском учреждении.
Однако майор сказал неправду. Пытки начались сразу после того, как захлопнулся штырь на обитых железом дверях. Дело в том, что за стеной какой-то пьяный уголовник целый день фальшиво распевал:
А я иду, шагаю по Москве...
Это была страшная пытка. Измученный шпион хотел уснуть, но ежеминутно его будил звонкий тенор соседа-арестанта:
...И я пройти еще смогу
Далекий Тихий океан,
И тундру, и тайгу...
Джон Смит начал колотить в стену табуреткой, но в ответ раздавалось:
...И если я по дому загрущу... День и ночь прошли в страшных мучениях.
Тем временем в Москву через Никитские ворота проник Боб Кларк, американский шпион, задачей которого было разыскать Джона Смита и объединиться с ним для совместных действий.
То и дело оглядываясь, Боб Кларк шел по улице. Костюм его был тщательно продуман. Мягкая, надвинутая на глаза шляпа, темные очки, поднятый воротник. В правой руке он держал кусок сливочного мороженого. Левый карман его заметно оттопыривался. Там лежала портативная рация.
Все с удивлением провожали его глазами, ибо там, где шел Боб Кларк, на мягком асфальте оставались четкие следы в форме раздвоенного копыта.
– Видать, шпион, - сказал один прохожий, - у них всегда так, специальные чурки привяжет к галошам и коровой притворяется. Так и шастают через границу, так и шастают.
– Эвон, сколько развелось ихнего брата, шпиона, - произнес другой.
– Не говори, - поддакнул третий, - от этих приезжих коренному москвичу житья не стало...
Боб Кларк поднялся на второй этаж. Вышла молодая полная женщина и сказала:
– Петра Ивановича нет дома. Я жду его. Заходите, выпейте чаю. Он должен был вернуться час назад. Я уже начинаю волноваться. Заходите
– Нет, нет, не беспокойтесь, - сказал Боб Кларк, - я загляну попозже.
Несколько часов он бродил по городу, спускался в метро, пил газированную воду, читал газеты, смотрел, как плещется река, стоял перед витриной антикварной лавки, которая оказалась салоном модных шляп, затем вновь направился по адресу.
– Еще не приходил, - сказала Надя, - не знаю, что и думать.
– Вы только не нервничайте, -: сказал Боб Кларк, - вам нельзя... Сидит он где-нибудь с друзьями за кружкой пива...
Надя вздохнула. Она знала больше, чем предполагал Джон Смит, а чего не знала, о том догадывалась. Итак, Надя вздохнула и запела высоким чистым контральто:
Эх, нет цветка милей пиона За окошком на лугу, Полюбила я шпиона, С ним расстаться не могу.
Эх, у Прасковьи муж водитель, У Натальи муж завмаг, У Татьяны укротитель, У меня - идейный враг.
Эх, прилетел он из Небраски На советские луга, Но зато какие глазки У идейного врага.
Эх, не шуми под ветром, поле, Не дрожи, кленовый лист, Ох, ты, дроля, милый дроля, Почему ж ты не марксист?..
До вечера Боб Кларк ждал у ворот на лавочке, но Джон Смит так и не появился.
Боб Кларк расстегнул пуговку на вороте, снял пиджак и задумался. Потом он рассеянно откусил кусок сливочного мороженого и внезапно съел его целиком.
– Что же делать, - опомнился шпион, - как же я теперь без мороженого? Один в незнакомом городе. Загляну-ка я в Третьяковскую галерею. Столько слышал от разных туристов, а побывать не довелось.
Так он и сделал.
Наутро Джона Смита вызвал к себе полковник Громобоев. Он шагал по кабинету, задорно напевая:
Я суровый контрразведчик, Не боюсь глубоких речек, Не боюсь высоких крыш, А боюсь я только мышь!
Джон Смит вошел.
– Кто вы такой?
– спросил полковник,
– Майор Джон Паркер Смит, сотрудник американской разведки.
– Люди делом занимаются, а ты?..
– Я больше шпионить не буду, - сказал Джон Смит.
– Почему это вдруг?
– Мне надоело.
– А много ль ты успел набедокурить?
– спросил полковник,
– Да как вам сказать, порядочно. Месяц назад в ресторане стул опрокинул, шуму было. Потом как-то раз за автобусом бежал, толкнул старушку. Стукнула она меня кошелкой по спине, но ничего, отлежался. Вот, кажется, и все.
Полковник задумался. В кабинете тикали часы. По карнизу шумно прогуливался голубь.
– Ладно, - сказал наконец Громобоев, - можешь идти.
– То есть как?
– не понял диверсант.
– Ты свободен. Коллектив благодари. Химчистка No 7 берет тебя на поруки.